И вошли они в город, и встретили разных людей,
Как один уверявших землян, что они на планете Земля,
А потом кто-то встретил умерших давно матерей,
Позабытых друзей, или дом свой, когда-то сгоревший дотла.

И нахлынуло пьяное счастье, и каждый был рад,
Запах трубки отцовской вдыхали, смеялись и пили вино,
Говорили о рае, ни разу не вспомнили ад,
Целовали любимых, чьи теплые губы забыли давно.

Лишь один капитан оставался тревожен и хмур,
Не решаясь ожившего брата за крепкие плечи обнять -
Слишком сладок и ласков был памятный с детства прищур,
Стало страшно от братской заботы, и, вдруг, захотелось бежать.

И Земля голубою звездою взошла из-за крыш,
Изломавши пружины и стрелки, застыли в молчанье часы,
За глухими заборами в клочьях дурацких афиш
Кверху верные морды задрали и взвыли, так жалобно, псы.

А наутро шестнадцать навесили траурных лент,
И шестнадцать прощальных процессий по городу скорбно прошли,
И сочилась слеза из отцовых распахнутых век,
Крик и плач матерей, от которых их глупые дети ушли.

Под унылую музыку ржавых неловких лопат
Опускали их вниз, торопясь, засыпали горячим песком,
Сквозь уродливо-зыбкие прутья могильных оград
Невысокое бледное солнце мигало печальным зрачком.

А с соседних холмов, золотые прищуря глаза,
Марсиане глядели на мертвые лица незваных гостей,
И когда запылал за спиною лиловый закат,
Отвели они взгляд. Все исчезло. Земля не дождалась вестей.
1988