На воплощенье. Может быть - в меня?
В того, кто первым кресло захватил,
Кто маятник часов остановил
И шлепанцем качает у огня.

Подернут поволокой черный чай,
Двойные рамы - сколько ни кричи -
Надежно замурованы ключи
В замке. Но замечаю, невзначай:

На зеркале узор осатанел,
Как на окне. Без явленных причин
Проталину невидимой свечи
Мороз наполовину одолел.

Проклятие! Зиме открыли ход!
Был черным он, теперь - белым-бело,
Мое же подсознание вело
Ее в этот предательский поход!

Дыхание слабеет - не согреть,
Руками окоем не развести,
Всего на пол-ладони зарасти
Ему осталось - верно не успеть

Припомнить выражение лица,
Не моего - моим не отразить
Ледовых ратей! - Нечем возразить
Напору зазеркального свинца.

Вот если бы - те давние глаза,
Улыбки бескорыстное тепло...
Но поздно! Уже лопнуло стекло,
На щеки вытекает бирюза.

Я рву на ощупь с вешалки пальто,
В окне - дыра, и в спину, как штыки -
Кристаллов совершенные клыки -
Смертельный номер в цирке шапито!

Дорога. Скатерть белая. Вино.
Цыгана нет. Кремнистый путь блестит.
Звезда в авоське. Впрочем, все равно...
Я - Гамлет! Кто со мною говорит?!

Давно истлел Полоний за ковром,
Врагов колоть уставшая рука
Отрублена, и, чтоб наверняка,
Лицо мое покрыто серебром.

И маска издевательски молчит,
Без выраженья глядя на меня,
И Всадник, медной завистью звеня,
Зелеными копытами стучит.

Спадает жар. В прорехи на пальто
Уходит бред, и тает на губах
Снегов моих величественный прах,
Уже просеян в неба решето.

Босой ногою чую под собой
Податливую глинистую плоть
Дороги. Благодарствую, Господь:
Стою в грязи ослепший, но - живой.

Ну что же, на мудреных подлецов
Довольно нищеты и простоты,
Но от моей убогой наготы
Кто счастием богат, в конце концов?

И жертва, да Во Имя ли она?
Не серы ль запашок в моей беде?
На алтаре ли, капище ли, где -
Мне все едины ваши имена!

Будильник. Утро. Нитью на виске -
Обрывки сна. Угли разворошу -
Finita. Но украдкой подышу
На зеркала осколок в кулаке.
1995