Сергей ПАЛАМАРЬ:
"СЕЙЧАС ОПЯТЬ СТОРОЖ"
С Сергеем мы познакомились на каком-то празднике, по-моему, еще комсомольском, так как отмечали его в здании бывшего обкома партии.
Серега дал мне еще неопубликованный митьковский опус, а я его свел с парнем, у которого был весь Александр Мирзаян на кассетах.
Не скажу, что мы стали друзьями, которых водой не разольешь. Встречаемся изредка. Но, засидевшись с ним допоздна, остается ощущение свежего глотка воздуха. Жить, черт побери, хочется.
* * *
– Родился я в устье реки Урал.
– Это где Чапаева...
– Да, в ней самой. Есть там такой город Гурьев. Годовалого родители увезли в Киев, школу закончил в Шевченко, бывший зеленый оазис, а теперь мутная дыра на берегу Каспия. Весь набор: море, пустыня и 50 градусов в тени. Что самое смешное, со второго курса киевского университета, где я учился на геологическом факультете, меня забрали в армию, и попал я под Архангельск, где зимой минус 50. Закалка, как у стали.
– По тебе видно – высушенный жарой и морозом, – улыбаюсь я. – Что тебя с Камчаткой связывает?
– Когда учился, у меня две практики здесь летних было, после университета тут и остался. По моей трудовой книжке можно проследить эволюционный трудовой процесс любого молодого специалиста нынешнего времени.
– Как это?
– Да, в принципе, судьбы у всех, как по шаблону.
– Ну.
– Сперва, естественно, работа по специальности – инженер геолог, дальше покатились, и за что зацепишься – учитель географии, инструктор детского туризма, сторож, дворник, предприниматель малого бизнеса. Сейчас опять сторож, по совместительству еще и оператор котельной.
– Что-то я тебя коробейником не могу представить. Чем занимался в бизнесе?
Паламарь гордо вскидывает голову:
– Я был владельцем лотка и даже эксплуататором.
– То есть?
– Имел наемного продавца с тележкой.
– Что-то я не помню, чтоб видел тебя на рынке.
– Это я на полгода в Саратов уезжал. Не знаю, как здесь, а там полный маразм. Приходит “налоговая" и говорит: “Этим, этим, этим, короче, всем торговать нельзя”. – “Чем можно?” – спрашиваю. – “Жвачкой, памперсами”. – “Да вот же – торгуют всем!” – “Торговать нельзя, но... можно, а мы иногда к вам будем приходить за штрафами”. – “А если я действительно “Бубуль-гумом” только промышлять буду? “ – “И вы прогорите, и нам ничего не достанется” – грустно говорит инспектор. Что ж, рэкетиры по сравнению с налоговой полицией “добрые, умные дяденьки”, и заработать дадут, и ”крышей” обеспечат.
* * *
– Камчатка – действительно рай для туристов. Ты занимался детским туризмом?
– А что делать, кому сейчас легко? Пришлось и на этом поприще подвязаться на какое-то время. Хотя, честно скажу, геологи к туристам относятся, мягко говоря, с непониманием. Не по специальности я еще и в школе преподавал. Отметки в дипломе о разрешении учительствовать у меня нет. Но так как из школы бегут в малый бизнес, меня встретили с распростертыми объятиями, и помимо географии, которую я преподавал, пытались еще и математиком сделать.
– Послушай, стоило ли столько лет корпеть в университете, чтоб сейчас сидеть сторожем на куче угля?
– Всему свое время, – грустно говорит Паламарь. – Но, думаю, и это время пройдет, – и, улыбнувшись, продолжает – До меня там, где я первый раз сторожил, украли все. Остался один уголь, который при всем желании не вывезешь ночью – ворота как в крепости.
– Ладно о грустном, что-нибудь веселое вспомни.
– Приехав на практику, попал в Корякское нагорье. Сплавлялись мы с грузом по реке Укэлаят. Обстановка джеклондоновская. На закопченном чайнике написали “Доусон", сочинили песню про Север. Попели, повосхищались природой. Кончились продукты. Стали украдкой на Аяна поглядывать.
– Кто это?
– Собака наша.
– Съели?
– Вездеход в тот день пришел за нами. Но Аян после две недели никого к себе не подпускал.
* * *
– Сергей, я видел тебя по ГТРК, да и так слушал твои песни. Как музыкант, скажу – они специфичны.
– Что тебе объяснять, ты сам знаешь. Песни – это отражение состояния души. А я в вечном философском поиске: для чего и как человеку жить на свете и вообще как жить?
Сергей КОСЫГИН.
«Частная жизнь» 4 апреля 1998 г.
|
