РЕКА
“Протопи ты мне баньку по-черному...” В. Высоцкий.
Мы сплавлялись на плотах по знаменитой сибирской реке Мана. Почему знаменитой? На этой речке когда-то снимался фильм “Хозяин тайги” с Высоцким в главной роли. Когда мы причаливали к какой-нибудь глухой деревушке и меняли спирт на лосятину, нас постоянно спрашивали: “Хотите, про Вову расскажем?" Наши опытные кормчие посылали селян, куда подальше, и на наше возмущение отвечали: “Дайте им еще пару литров, и они покажут, где Высоцкий жил, женился, умер и написал свою “Баньку по-черному”.
* * *
Когда мы однажды проплывали мимо обалденного егерского кордона с причалом и тихой заводью, Володя, наш главный, крикнул: “Серега, бери гитару и выпрыгивай!” Я послушно сиганул с плота и... замер. На меня неслись два лохматых здоровых пса. "Фу! Тубо”, – прошептал робко я и приготовил гитару на отмашку. По моему озверевшему виду собаки поняли, что я их тоже покусаю.
Пнув ногой калитку, появился мужик со стволом наперевес:
– Чего надо?
– Хлеба и зрелищ, – с перепугу ляпнул я.
– Чего-чего?
– Егорий, убери псов, берданку, принимай гостей! – услышал я спасительный голос Володи.
– Вовка, кого привез? – радостно заорал мужик.
– Камчадалов.
– Да ну!
– Готовь баньку, дядя Егор, – рассмеялся наш кормчий.
* * *
...Красные, как раки, мы выскакивали из баньки и с улюлюканьем и воплями бросались в реку.
Две женщины с бесстыдством смотрели на нас, голых мужиков, смеялись и кричали:
– Егорий, а ну-ка поддай жару этим северянам, чтоб кости разморозили и Сибирь почувствовали.
* * *
– Пойдем,– дядя Егор вел меня за руку.
Проведя через многочисленные палаты, мы попали в комнату, где в углу у иконы чадила лампадка.
– Я знаю, ты музыкант. – сказал егерь. – Вот, видишь, стоит кровать? На ней когда-то. лет 25 назад, Владимир Семенович спал. Я уже всех разместил, так что эта койка твоя.
– Да ты что, сбрендил?! – возмутился я.
– Боишься? – усмехнулся Егорий.
– Пойдем на улицу, только тихо, чтоб не разбудить всех. Я тебе сейчас объясню, старый пенек.
* * *
Утром хозяйка не могла нас дозваться...
– Старый дурак! – кричала она Егорию. – Ты же мне обещал, что никому больше не покажешь это место. И без того выскакиваешь с ружьем, как псих.
Мы сидели в зарослях крапивы. Дядя Егор наливал из пластмассовой канистры спирт, а я, обняв остатки каменки, голосил на всю сибирскую реку:
– ...Протопи ты мне баньку по-белому. Я от белого свету отвык...
Это были остатки той самой легендарной баньки.
* * *
Зимой от долгой скуки Егорий рубит чурбаны на плахи и режет по дереву.
– Сережа, Федя, когда собирался на Северный полюс, у меня зимой тренировался.
– Какой Федя?
– Дык Конюхов. Я тут по радио слушал, что он где-то на яхте своей запропал. Возьми вот мною вырезанную икону Сергия Радонежского. Если, не дай Бог чего, так Ромке, сыну его, передай.
– Ты еще скажи, что Астафьев здесь свою “Царь-рыбу" написал, – обалдев окончательно, говорю я ему.
– Нет. По-моему, не здесь, – в раздумье чешет егерь затылок. – Но. бывает, заезжает ко мне на кордон. Умный мужик, есть о чем с ним потолковать.
...Когда мы через пару дней отчаливаем, дядя Егор идет рядом по берегу и спешит досказать:
– Ты, Серёга, зимой приезжай. Поохотимся, в баньке попаримся. Я тебя тайменем, хариусом побалую. Ты мне. Володины песни попоешь. Приезжай, ага?
Сергей КОСЫГИН.
P.S. Когда я передал через своих друзей икону Федору Конюхову, он только удивленно спросил:
– А Косыгин что на этой речке делает?
Через два года камчадалы приехали в верховья Саян. Посмотрели, построили плоты и, ухмыльнувшись, сказали:
– Это котенок по сравнению даже с нашей Быстрой рекой.
Сергей КОСЫГИН.
«Частная жизнь»
1998 01 24
|
