ДОМОЙ
Дорога домой не бывает прямой.
Ох, как я бежал с Камчатки! В самолете, глядя в иллюминатор, аж чуть ли не плакал от счастья, что удрал из этой дыры. Чувство родины, островной патриотизм сидели в глубине души, в самом дальнем углу, как загнанные крысы, боясь трепыхнуться. И правильно делали. Убил бы! Провести все детство на обдуваемом всеми ветрами острове – это караул! Я читал “Робинзона Крузо" и плакал от жалости... к себе. По ночам воровал в стройцехе брусья и тайно строил плот. Ну что я мог думать обо всей Камчатке из-за этого острова, когда в 17 лет сидел в самолете и радостно пялился в иллюминатор? Правильно: “...и свобода нас встретит радостно у входа!”
* * *
Прошло много лет, и я с ужасом думаю: “А если б я не вернулся? Наверное, как кофе в чашке бесследно растворился бы в материке. Бр-р-р, какая участь!”
* * *
Выхожу из церкви, поднимаю брошенный на паперти рюкзак.
– Ну что, бабули, кто на постой странника примет? – обращаюсь к старухам у входа.
– А куда ты идешь, сынок?
– Домой, на Камчатку.
Бабки непонимающе смотрят на меня.
– Эх, матрешки, ядрены кошки! – ущипнув одну из них, весело встречает поддатый дедок. – Был я на Камчатке по молодости. Далеко она, там еще Уральские горы есть.
* * *
– Вы еще раз внимательно посмотрите, может, где завалялся перевод?
Женщина, вздохнув, опять быстро перебирает корешки бланков.
– Нету.
– Леш, посмотри, – показываю я на карту страны, прибитую к стенке почтамта. – Вот Херсон, а вот аж где – Камчатка.
Друг задирает голову и с нескрываемым отвращением и ужасом смотрит:
– Твою ж мать! И последний “трояк” в кармане.
* * *
Прилетаю домой. Восемь месяцев дороги за спиной. Через несколько дней друзья весело сообщают:
– Ты, говорят, так в самолете надрался, что аж с трапа свалился на выходе.
– Страна знает своих героев! – смеюсь я, а про себя думаю: “Ну как им объяснить, что, увидев родные вулканы, я от избытка чувств целовал бетонные плиты аэропорта!”
* * *
С материка прилетел друг в гости. Погода, как назло, мерзкая – дождь с ветром, серое небо. Едем по Петропавловску. Приятель морщится:
– И вы тут живете?
Через три дня сидим в горячем бассейне на Верхнепаратунских источниках. Солнце, синь неба, блеск заснеженных макушек сопок.
– Красота!!! – счастливо щурится приятель.
– И мы здесь живем! – напоминаю я.
* * *
Аляска. Анкоридж. Аэропорт. Рейс задерживается. Диспетчер молчит.
Лешка Лысиков не выдерживает и взрывается:
– Ну надо ж, и эти наш аэрофлотский бардак переняли!
Словно услышав его, тетка включается и начинает мило извиняться:
– Леди и джентльмены, сильный встречный ветер задерживает наш вылет. Заправки нам не хватит долететь до Петропавловска, на Чукотке, где мы могли дозаправиться, сильный боковой ветер, и там мы не сядем.
Помолчав, она выдает еще одну аксиому:
– Да там и горючего нет.
– Во блин! – удивленно говорю я. – Как в сказке: налево пойдешь – голову сложишь, направо двинешь – штаны потеряешь.
– Короче, надо облегчить самолет, – продолжает мило “рыть нам яму” диспетчер. Хабаровчане и часть петропавловцев улетят сегодня, Остальные – во вторник. Оставшимся авиакомпания предлагает бесплатные номера в отелях, талоны на питание и пролет туда и обратно в любую точку Америки.
Подходит наша переводчица:
– Ну что, мальчики, есть вариант слетать на пару дней на Гаваи.
– Какие, к черту, Гаваи, – в один голос говорим мы. – Хоть на этом гробу, но домой!
Сергей КОСЫГИН.
«Частная жизнь» 1998 05 16
|
