СПЛАВ
Страсть к воде, плотам и водным путешествиям у меня, наверное, с детства. В счастливое короткоштанное время, помнится, утащил у деда новую калитку, которую старик, любовно выкрасив, навесить не успел. После дождя бросил ее в здоровенную грязную лужу и, катаясь на этом плоту, уже было пригляделся к вывешенным после стирки бабушкиным простыням (как же корабль без парусов?). Но от двойного наказания меня спас дед. Зашел в лужу и взял меня на абордаж.
* * *
Насмотревшись гэдээровских фильмов об индейцах (жили мы тогда на Командорах), решил тайно бежать на плоту в Америку освобождать угнетенный народ. Даже ружье у отца стащил на отстрел бледнолицых. В итоге, при спуске на воду, первой же волной разбило мой “Контики” и утопило мешок с сухарями и ружьем.
* * *
Нарыбачился и насмотрелся я после армии, вкалывая на промысловом флоте. Рыбоконсервный вонючий завод и каторжный 12-часовой труд за гроши поставил крест на морской романтике.
...Играю концерт в сонном волжском городке.
– Я с Камчатки. Вы, конечно, даже не представляете, где она находится.
Народ в зале смущенно опускает глаза.
– Минтай, рыбу, знаете?
– Спинками мороженными во всех гастрономах рыбные отделы завалены.
– Ну и как на вкус?
Молчат. Кто-то после паузы:
– Ну, мы же “вечно голодное Поволжье”.
– А у нас она только для кошек.
– У-у-у!
– Это я его ловил!
– А-а-а!
* * *
Нет. Сплав на ПСНах (плот спасательный надувной) по Аваче и Быстрой – это не тот кайф. Вечно в “сидючем” положении, с занемевшими ногами. И коротко, два дня – и все удовольствие. Конечно, пару раз можно с удовольствием сплавиться, ну а потом интерес уже не тот. Мелок масштаб в познании родного края с этих “надувников”.
Камчатских музыкантов Серегу Кинаса, Аркашу Куни и меня пригласили в Сибирь на 16-дневный бард-сплав по реке Мана (“Хозяин тайги” с Высоцким там когда-то снимали). Плот – зиловские камеры на разборной раме. Сверху деревянная палуба, два “греба” – на носу и корме, кухонная печка и байдарка, если надо на берег до ветру или в редкую деревушку за молоком или еще за чем. Самое главное – двое правят плотом, остальные десять песни поют, загорают, купаются. Народ собирается со всей страны, до 150-и человек. Ну, а на стоянках концерты, конкурсы, дискотека до утра (электростанцию с собой возили и аппаратуру).
* * *
Наш камчатский плот назывался “Злыдень писюнковый”. С украинского на русский – “Сексуальный маньяк”. Почему? Не понятно. Никто из нас троих повода не давал. Ну, были у нас на плоту две сексапильных красавицы. Только мы быстро из этих принцесс золушек сделали. Сидели на корме у кухонной печки, как привязанные.
Каждый из десяти плотов по своему названию имел “корабельный гимн”. Мы втроем долго ломали голову, что приличное можно спеть экипажу “Сексуального маньяка”? При всем нашем старании получалась все равно скабрезная песня камчатских маньяков, за содержание которой самая легкая казнь – подвешивание за причиндалы.
Когда проходил конкурс “судовых гимнов”, мы втроем с каменными лицами, попрятав глубоко все чувства, дружно выдали. При этом наши корабельные принцессы-золушки, закрыв от стыда глаза и отказавшись петь текст, подвывали партии бэк-вокалисток.
Начало было самое безобидное:
По реке плывет наш плот,
Трех коряков он везет.
“Греби” держат осторожно,
Здесь и навернуться можно.
Естественно, в последней строке слово “навернуться” – синоним. В остальных куплетах только две первые строчки читаются, дальше – маньячная кака.
Здесь девчонки-сибирячки,
Это вовсе не корячки.
Дальше популярно объяснялось несведущему материковскому народу, почему наши корячки – секс-символ страны, а сибирские красавицы по сравнению с ними – в лучшем случае похожи на сибирские пельмени. Очень вкусно, но не то.
Конкурс мы выиграли.
Но мужская половина бард-сплава живо заинтересовалась, как напроситься в гости на Камчатку с обязательным знакомством с какой-нибудь мамушкой или чумработницей.
* * *
В этом году в июле я ухожу в пятый свой бард-сплав. Плот, река, солнце, песни и умопомрачительная красота сибирской тайги.
Ау, кто ко мне на борт?
Сергей КОСЫГИН.
«Частная жизнь» 1999 06 14
|
