Иосиф ЖУКОВ: Танец с куклами
“Мэнго”. Нет, правда Представьте лес на сцене. Ну, пофантазируйте. Так вот, стоят вокруг огромного баобаба (Иосиф, извини, это сравнение) тоненькие березки и топольки. Сколько раз замечал, будучи зрителем, как зал в едином восхищенном порыве хором вздыхал: “О-о-ох!!!", когда на сцене появлялся Жуков.
Иногда я слышу, как про какого-нибудь толстого, усатого, бородатого мужика дамочки меж собой говорят: “Какой колоритный мужчина!’’, не подозревая, что этот жироносец только что и может, как, оторвав седалище из офисного кресла, дотащить его и свой живот до машины у подъезда и “сдохнуть" после третьего этажа. Хм, колоритный!
Плавная, с качкой походка, с затаенной стремительной взрывчатостью камчатского медведя – это Иосиф Жуков. Гремит в бубен, плавно и резко идет в танце, поет, заводя весь ансамбль. Отфыркиваясь за кулисами, смахивая рукавом кухлянки пот со лба, еще кому-то говорит, кому-то подсказывает, кто сейчас на сцену идет. Эй, “колоритные’’ толстяки, вы не пробовали на сцене хотя бы в течение пяти минут, лежа на спине, вытянуть вертикально ноги, при этом на каждой ступне держать ругающиеся между собой маски?
* * *
– Слышь, маленький брат (понятно, конечно, кто большой! – Авт.), у меня через два года юбилей. Приедешь поздравить меня в Палану?
Сидим в клубе “Зеленая карета”. Иосиф с ансамблем проездом “Палана-Петропавловск-Израиль”.
– А это когда?
– В феврале.
– Ну, вообще-то в это время я еще дома, на Камчатке.
– Лады?
– Угу.
– Смотри, что я в подарок тебе принес для клуба, – Жуков протягивает два маленьких хрустальных бокальчика, нанизанных через крошечные ручки на шнурок. Вешаем на фонарь над нашим столиком. В ритм все содрагающей музыки они забавно позвякивают.
* * *
ТО “Еще не вечер" – Аркадий Куни, Александр Безуглов и я (Алексей Лысиков не смог прилететь – свалился с гриппом) вышли в паланском аэропорту из вертолета. Вместе с нами прилетели на пятидесятилетний юбилей приглашенные друзья Иосифа Жукова: известный музыкант Валерий Кравченко, замечательный художник Вадим Санакоев и Раиса Ефремова (кстати, тоже бывшая участница "Мэнго’’). После пятичасового перелета “Еще не вечер”, мягко говоря, имел слегка “помятый" вид. Я зевал, насколько позволяли челюсти, но никак не мог "прострелить” заложенные уши. А тут получилось еще, что прямо с корабля – на бал, на юбилей.
Когда человека любят и уважают, когда каждый хочет сказать ему добрые, теплые слова, попробуйте пробиться на сцену. Мы, например, кое-как это смогли сделать, спев две песни из всего, что хотели. Желающих выйти, обнять и сказать хорошее этому человеку было очень много. И, конечно, на сцене весь вечер был “Мэнго".
– Ребята, вы извините, такая вот закрутка, – подошел к нам на праздничном званом ужине Иосиф.
Мы, побросав вилки, замахали руками: “О чем ты говоришь?!”
– Прилетел, – Жуков, улыбаясь, смотрит на меня.
– Вообще-то я сейчас должен был быть в Красноярске и играть концерты по полной программе, но чуть ли не в день отлета в Сибирь произошла какая-то чертовщина, все отменили, еле успел билеты сдать.
– Когда я узнал, что ты туда собрался, а не ко мне... – Иосиф лукаво щурится.
– Шаманюга! – восхищенно гляжу я на него.
* * *
Позади очень много концертов. Вертолет, посадка, концерт, вертолет, посадка, концерт... кружим по округу, как собаки ездовые на привязи вокруг колов. Страшен замороженный, брошенный на произвол судьбы, на выживание камчатский Север...
– Ну как ты, маленький брат? – спрашивает Иосиф, зайдя ко мне в номер (нужно иметь огромную фантазию, чтобы в этом крысятнике, именуемом гостиницей, обозвать бичовник номером).
– Нормально. Давай по чайку?
– Давай.
Оба терпеливо ждем, когда кипятильник в стакане даст пузыри и забулькает.
* * *
– Где-где?!
– Еще раз повторяю для глухих. Родился я в селе Подкатерное, это между Рекинниками и Лесной (Корякский автономный округ), учился вначале в Рекинниках, потом в Парени.
– Иосиф, там самые обалденные корякские ножи делали.
– Да. Когда-то. Потом учился еще в Каменском. После школы работал грузчиком в ПМК, баржи разгружал, сельдь. В Манилах на открытии Дома культуры меня увидел Сережа Кевевтегин. Привез в Палану.
– По времени?
– В 70-м году. В Палане он попросил Владимира Коянто куда– то меня устроить на работу. Устроил, потом познакомил с Александром Васильевичем Гилем... Вот так я тридцать лет в “Мэнго” и работаю. Что ты так на меня смотришь?
– Ты на балеруна не похож.
– Тогда, конечно, я хрупким не был, но и нынешним северным Ильей Муромцем тоже.
– ?
Нормальным крепким спортивным парнем, хотевшим поступить в институт физической культуры. Завалившим химию и не поступившим.
– В Хабаровский?
– В него. Но представляешь, зато взяли в ансамбль, работая в котором я закончил Московский государственный институт культуры.
* * *
– Вообще-то, танец с куклами на ногах делали до меня, но там было видно “кукольника" из зала. Александр Васильевич сказал, что надо так, чтоб не видели. Помню, в Москве в Центральном Доме Советской Армии на фестивале он мне говорит: “Иосиф, бери кукол, шкуры, но чтоб на сцене из зала я тебя не видел, репетируй, сколько надо”. Вот так и появился номер, даже третья кукла между ними влазит.
– ?!
– Нет, маленький брат! Ты живешь в разбалованном городе. Поехали в тундру на очистку мозгов! Третья кукла у меня работает на левой руке.
– Видно, чересчур я набрал все-таки вес. Сломался. Александр Васильевич вызвал врачей. Это было на гастролях. Мне сделали “блокаду”. В больницу пришел мой хороший друг и принес мне книгу Брегга. Когда через два месяца, – смеется Иосиф, – не то что мои ребята из ансамбля не узнали, а ты, случайно подвернувшийся, обозвал меня Кощеем, это было незабываемо.
* * *
Мы с Сашей Безугловым утром провожали Жукова на вертолет, летящий до Паланы. Он, закинув на могучие плечи рюкзак, держа в правой руке ритуальное копье (в любом центральном аэропорту его бы арестовали за него), оглянувшись, поправив малахай на голове, засмеялся:
– Говорят, мои прапрадедушки нанизывали этим копьем ваших, когда те Камчатку лезли покорять.
Сергей КОСЫГИН.
"Частная хизнь"
№ 11, 17 марта 2000 г.
|
