ЕЩЕ ПРИЕДЕМ!!!
– ...Доходит, значит, очередь до этого мужика, он промахивается, и дробь на литаврах не получается. В паузе, где он должен вступить, раздается рев медведя, попавшего в петлю: «Ой, бля!!!»
– А че он орал-то?
– Пальцами по ободу барабана попал, и тут весь симфонический оркестр начинает играть, что попало.
Замконсула, в это время толкающий пламенную речь о силе русского искусства, оглядывается у фуршетного стола в нашу сторону удивленно. Музыканты на диване валятся друг на друга от хохота.
– Примерно такая же ситуация, только еще покруче, случилась со мной, – говорит Андрюха, когда смущенный представитель русского консульства продолжает прерванный тост. – Я был в знаменитом ансамбле Назарова. Пригласили нас в одном городе на День пионерии выступить на стадионе. Маленький ребенок, если захочет писать, долго себя не заставит ждать, под трибуной в переходах «М» и «Ж» искать не станет. Поэтому легкие деревянные сооружения для пионеров понастроили под небом по периметру стадиона. Минут за пятнадцать до выхода на сцену у меня живот прихватило. Я, как орел в концертном костюме взгромоздился в этом детском сортире. И тут произошел, мягко говоря, небольшой конфуз. У гитаристов для поддержки инструмента есть такая упряжь, называется «удавка». На шею вешается зафиксированная петля, на свободном конце привязан крючок. Поднимаюсь я, чтоб надеть штаны, а проклятый крючок цепляется за дырку в этом гадюшнике. По инерции, согнутый, дергаюсь. Сила тяжести перемещается, и я, вышибив головой дверь, падаю голой задницей кверху в толпу перепуганных пионеров и учителей...
Замконсула к этому времени тоже заканчивает тост:
– ...За ваш прорыв, ребята!
Услышав за своей спиной дружный рев. он аж испуганно поставил бокал на стол.
* * *
Видя, как во время шоу я с корякским бубном сигаю со сцены в зрительный зал, кто-то из музыкантов ехидне замечает:
– Оркестровой ямы на тебя нет. Тема дана. Посыпались байки.
– ...всем оркестром из этого котла (литавра) вытаскивали...
– ...себе "эксы", свалившись, отбил, и стал петь после этого меццо-сопрано.
– ...бухнулся в яму и передавил скрипачей с их скрипками от Гварнери.
– Когда я служил в военно-морском ансамбле, – начинает Леха, все, угомонившись, внимают рассказчику, – выехали мы с концертами в Москву на какой-то армейский фестиваль. Играем в солидном зале. Зрители – сплошной генералитет.
Наш начальник дирижирует увлеченно. все пятится и пятится На последних аккордах блеснул медалями. мелькнул белым кителем и исчез в оркестровой яме. Мы на сцене встали и, вытянули шеи. Ошарашенные зрители молчат. Вдруг слышим из-за кулис голос нашего начальника:
– Ну дождетесь, гады!
Как ни в чем не бывало, выходит на сцену.
Это, наверное, был массовый нервный бзик, оркестр дружно дунул марш «Советский цирк».
* * *
Андрей который выпал из туалета и чуть не придавил пионеров рассказал байку.
– Лабухи из провинциальной филармонии погрузились после концерта в автобус. На крыльцо сельского клуба выходит возмущенный народ, грозит кулаками и орет: «Халтура!!!» Эти, не слыша за стеклом, радостно кивают: «Еще приедем!!!»
...После концерта в Берлине выходим всем коллективом на поклон. Зрители хлопают, скандируют: «Бис!», «Браво!». Не сговариваясь, в один голос обещаем: «Еще приедем!!!»
* * *
В парижской гостинице портье не дает нам ключи, а сует по картонке, на которой написан код. Замки у них такие. Удобно для этого заведения. Никто ключи не теряет. Вечером к нам заглянул Андрюха:
– Это что! В одной стране (на гастролях побывал в 42-х странах) мы жили вообще в полностью автоматизированном отеле. Все услуги на кодах и кнопках. Вечером все уходят, даже ночного портье нет.
– А если кто зайдет?
– Все, шесть часов, и никого из обслуги до утра нет. После концерта погуляли крепко. Под утро, естественно, пить захотелось. Спустились в холл, там автомат с напитками, колой и прочей дрянью – сникерсы, шоколадки и т.п. На пару минералок мелочи наскребли, маловато, коллектив большой. Будь на нашем месте местные «басурмане», они б к утру точно от жажды засохли. Но наш народ, породивший Левшу, Кулибина и разбавленную пепси-колу, себе этого не позволит.
– Смедвежатничали?
– Нет, пломбы на замках сложные.
– Проволочкой через приемный ящик?
– Нет. Элементарно. Положили автомат на пол, а потом поставили на место. В приемный ящик даже вся мелочь высыпалась.
Утром охреневшие хозяева смотрели на этот пустой «ящик», как бараны на ворота.
* * *
Александра Яковлевича Розенбаума, как почетного гостя, пригласили на один из сибирских фестивалей авторской песни. Проводился он на одном из военных полигонов. Он, конечно, не жил, как все, в палатках. Военные чины его ублажали как могли. Кто-то предложил:
– Александр Яковлевич, не желаете на стрельбище съездить?
У всех был свеж в памяти боевик, в котором Яковлевич сыграл какого-то азиатского бандюгу и лихо «поливал» из пулеметов всех мастей .
На полигоне местные жители, когда на нем не «воюют», пасут своих коров. Розенбауму дали какую– то крупнокалиберную «дуру»:
– Александр Яковлевич, с упора надо бы...
Но он проигнорировал и, как терминатор. долбанул из нее от бедра.
Шварценеггеру эти пукалки с их отдачей – семечки, но Яковлевич сел на пятую точку. Снаряд описал замысловатую кривую и угодил в кусты, из которых ломанулись в разные стороны коровы и выскочил перепуганный пастух:
– Убью, гада!!! – рванул он к сидящему музыканту.
– Как можно, это же сам Александр Розенбаум! – оттащили его военные.
Пастух смущенно и глупо заулыбался:
– Ой, а я-то сразу и не признал, так ваши песни любим! Особенно эту – «Есаул, есаул что ж ты бросил коня...»
Сергей КОСЫГИН.
«Частная жизнь»
9 февраля 2001 г.
|
