Александр ЖАБИН: “КОГДА ЖЕ ВСЕ НАХАПАЮТСЯ И “ПЕСНИ ЗАПОЮТ”? (1998)
Александр ЖАБИН: “КОГДА ЖЕ ВСЕ НАХАПАЮТСЯ И “ПЕСНИ ЗАПОЮТ”?
– Иногда так все хочется к чертям бросить! Собраться и рвануть куда-нибудь по стране. Завидую, ты, если тебя припекает, – гитару под мышку и покатил, – Жабин с тоской смотрит мне в глаза.
Знакомы мы очень давно, и поэтому я не бросаюсь его успокаивать. Сижу у него в кабинете, пью кофе и жду продолжения.
Он меня тоже хорошо знает, поэтому спрашивает:
– По делу или как?
– Или как, – вру я и, усмехнувшись, продолжаю. – Может, тебе в “челноки" податься? Жизнь, полная приключений, и все время на колесах.
Александра передергивает:
– Скажешь тоже!
– Мне, Саша, через месяц “гастролей” Камчатка сниться начинает. И еще, таким макаром от себя не убежишь. Это если только “побег” связан с кардинальными решениями, что-то можно поменять в своей судьбе.
– Тебе удалось?
– А я никогда не убегал от себя. Сперва романтика дальних дорог пониже спины засела. Сейчас же, с годами, это образ жизни и работа.
– Ну ладно, с чем пришел?
Я достаю блокнот:
– Поговорим?
– Так я и знал, что ты приперся со своим меркантильным интересом. Ну ладно, пиши.
– Дарю начало: “В первых строках моего рассказа скажу, что прошел я долгий жизненный путь..."
– Оно и видно, – издеваюсь я, – к сорока годам заматерел и оплешивел.
– Насколько помнишь, я никогда кудрявым не был. Родился я в Киргизии, в городе Пржевальске, – Жабин настороженно смотрит на меня, ожидая подвоха.
– Нет, Саша, никаких сравнений с этими лошадьми. Я только все время гадал, откуда у тебя такая мощная нечеловеческая энергетика.
Не обращая внимания, он продолжает:
– Школу закончил в Степногорске.
– ?
– Это в Казахстане. В Кронштадте учился в техникуме радиосвязи. Потом армия. После службы на Камчатке и остался. Работал на заводе в Вилючинске. Заочный Новосибирский и, наконец, работа секретарем комсомола.
– Помню-помню, – встреваю я.
– А что ты с таким сарказмом? Вспомни, какие мы грандиозные молодежные праздники проводили, турслеты, фестивали авторской песни. Где сейчас все это? Молодняк разрознен. Растут, как одинокие былинки на ветру, никому не нужные. Вспомни, обком комсомола на стадионе да в солидных клубах рок-фестивали проводил. Сейчас раз в год соберутся молодые рокеры в каком-нибудь занюханном ДК на отшибе, и радуются хоть этой тусне.
– Да ладно. Все это давно известно. И вдобавок, я без сарказма, а с улыбкой вспоминаю, как вы меня в теперешний Вилючинск заманили и целую неделю держали взаперти, пока я вам для какого-то мероприятия песни не написал.
– Это, как говорится, издержки производства, – веселится Жабин.
– Ты был при обкоме комсомола директором молодежного центра “Ритм”.
– Был еще небезызвестный центр “Синтез”, – перебивает Саша. – Они заранее все были обречены. Когда началась тотальная “купи-продай”, все и рухнуло. Я вот все смотрю, когда же все нахапаются и “песни запоют”?
– ?
– Задницами к нашей культуре перестанут стоять. К одному поколению уже точно отстояли, оно сейчас напрочь пропащее.
– Ну что ж ты все в таких мрачных красках малюешь? Не сиди, сложа руки, и все получится. Не сразу, но изменится к лучшему.
– Это ты со своей колокольни, со своим житейским опытом так трезвонишь.
– Ну а что же, по-твоему, лечь и помереть? И они этого опыта наберутся, какие их годы?
* * *
Наливаем еще по чашке кофе и распахиваем окно. Накурили, хоть топор вешай.
– Что дальше? Различные фирмы. Сейчас вот тоже замдиректора по строительству. Увлечения? Как и любой, уважающий себя камчадал, люблю горные лыжи, туризм, альпинизм, сплавляюсь по нашим речкам, играю на гитаре. Последнее увлечение – параплан. Так намедни с ним навернулся, думал, кости не соберу.
– Кстати, о лыжах. Еще за десять лет до Задорнова с Якубовичем ты выиграл какой-то спор.
– Было дело, – смеется Жабин. – Поспорили на ящик коньяка, что на горных лыжах с пятого этажа до первого без остановки спущусь.
– И как?
– Грохот на весь подъезд, перепуганные насмерть соседи и мой выигранный коньяк.
