ПУТЕШЕСТВИЕ НЕ ДИЛЕТАНТА. Из дорожного дневника. (1995)
ПУТЕШЕСТВИЕ НЕ ДИЛЕТАНТА. Из дорожного дневника.
Уже около месяца мы с Кинасом сидим в Красноярске, а моя Лена в Москве. Она должна получить наши гонорары за концерты и забрать нас отсюда домой. Интересный расклад: работаешь в Узбекистане, а получаешь в Москве. Как в том анекдоте: баня – через дорогу раздевалка. Конечно, с нашим понятием о дороге, три лаптя по карте, это ничто, но тем не менее создается нервозная обстановка. Серегины поклонники с утра утащили его то ли на Красноярские столбы, то ли на тусовку, то ли опять на какой-то день рождения. Меня не трогают, потому что когда мне все это надоело, я всех послал, а в следующий раз пообещал спустить с лестницы.
Сижу за столом и пялюсь то в окно, на мерзкую осеннюю слякоть, то на белый лист бумаги.
С чего начать гастрольные «мемуары»? Ну ладно, поехали.
Два раза вытащить из колоды туза, если не мухлеж, то значит случайность. И месяца не прошло как Куни, Кинас и я вернулись из Сибири, а тут опять два приглашения. Одно для нас с Кинасом в Сибирь, другое с Леной в Узбекистан. Оба фестиваля престижные, и оба укладываются по срокам. Ну что делать? Где взять стартовые? Я знаю, что мне покажут в отделе культуры на этот раз, и поэтому, из чисто разумных соображений иду клянчить по спонсорам. Я верую в бога, космический разум, Будду, Шиву и Аллаха. (Как же, если в них верят целые народы), теперь я еще, нет уже верю в деловых людей, которым не безразлична культура Камчатки. Спасибо им от нас, от нас всех пляшущих, поющих, малюющих, сочиняющих.
По привычке все ломятся в первый салон, ругаясь и давясь, поэтому мы не спешим у трапа. Располагаемся во втором пустом. Курим в креслах и за дополнительный кофе поем девчонкам-стюардессам весь наш репертуар – как говорил вестовой у Булгакова? «Мимо тебя не проскочишь!» Так и нам не удается проскочить мимо Красноярска в Юргу. В аэропорту нас уже ждали. Потому как , было такое ощущение, что нас здесь не было не месяц, а по крайней мере лет пять. Через пару дней помятые в ночных песенных бдениях мы еле добрались до Юрги – центра фестиваля, фестивалей Сибири. Страшно хочется спать. – Я сейчас вырублюсь,– сонно бормочет Кинас. – На концерте гостей ты давай сегодня сам. Вдобавок мне какая-то зараза руку в поезде отдавила рюкзаком, когда я пытался уснуть.
И начинается концерт, встречи, знакомства. Поздно вечером в гостинице Кукин, Лорес, Митяев, Тарасов, Старченков, Киреев и мы сочиняем телеграмму камчатскому фестивалю (он тоже проходит в эти дни).
Кинас ходит мрачный по поляне. Ему начхать на все это бардовское нытье. Он с отвращением слушает молодых, которые длинной очередью тянутся на «избиение» к мэтрам – Кукину, Лоресу, Кирееву.
Я спел пару песен «шашлычникам» и, загрузившись у благодарных абреков пивом и мясом, сижу с Колей Старченковым в кустах, слушая его новые песни. Одна из старых идет заставкой по TVK в программе «Странные люди».
Система прослушивания и отбора участников на конкурсный концерт всегда, мягко говоря, меня смущала. Как выбрать 40 – 50 человек из 2 – 3 тысяч желающих? Но это здесь в глубинке, а из 40 – 50 тысяч на знаменитом Грушинском в Самаре? Сам фестиваль проходит дня три. Страсти вокруг сцены всегда похлеще, чем само шоу на ней. Часто выпускают таких «уродов», что не знаешь, смеяться или плакать. Я однажды предложил называть тех, кто их пропускает на сцену, так мастера такой хай подняли! Мне один из них так и заявил: – А кто нас слушать будет, если вы молодые нас «уделаете»? Кошмар! Блажен тот, кто всего этого не ведает, а приезжает посидеть у костра, послушать любимые песни. Не дай бог кому попасть на эту «ярмарку тщеславия»!
Мы наяриваем с Кинасом ковбойский блюз «Паровоз». (Всю русскую ковбойщину делают в Караганде.) Народ в фестивальном баре веселится от души. Подходит кантри-группа «Золотая долина» из Новосибирского Академгородка и мы устраиваем сейшн. Договариваемся вечером после концерта еще поиграть, потом отправляемся к томичам в гости послушать Игоря Набоких, послушать «Джейн», так как она звучит в оригинале. – Клево! – говорит Кинас и, помолчав, добавляет, – только драйва мужику не хватает. О эти мне рокеры...!
... А я еду, а я еду за туманом..., – на сцене Юрий Алексеевич Кукин. Вот человек-легенда, но прост, доступен и без тени выпендрежа. Законченный лирик и романтик шестидесятых. После каждой песни поляна взрывается аплодисментами и в темень неба залпами ракет. Бабки в первых рядах неистово хлопают и голосят: – Юра, Юра!!! – Молодость вспомнили, – говорю я. – Как на рокерской тусне, – смеется Кинас. Концерт продолжается. Долго не отпускают Колю Старченкова, Митяева с Тарасовым. – «Подари мне рассвет...» – эта песня стала визитной карточкой фестиваля и автора, Анатолия Киреева.
Толпа на поляне напоминает корякское стойбище во время массового праздничного психоза. Мы с Серегой поем Поротовских «УТОК»
Чтобы пережить такой песенный праздник надо иметь капитальное здоровье. Я отсыпаюсь на сеновале, Кинас в доме. Мы живем на окраине Кемерова у друзей. Все хорошее рано или поздно заканчивается, слава богу, как и плохое. Ненавижу расставания, прощальные кухонные посиделки, слезы на вокзале. Завтра отыграем последний концерт и наш поезд тоже застучит колесами.
Господи, жара-то какая! Я стою в тени, но все-равно плавлюсь. Ощущение такое, что ты все время в парной, а какой-то гад подпер снаружи дверь в предбанник. Не выдержав, бегом возвращаюсь и прыгаю в ванну с относительно холодной водой. Кинас с Леной уходят без меня на базар. Им-то что! Ленка всю свою сознательную жизнь здесь в Узбекистане и прожила, а из «стройного» Сереги ни черта не выжмешь. Сегодня вечером мы едем автобусом в пустыню Кызыл-Кум, где оазисом ютится небольшой городок Зарафшан.
Народ, конечно, потихонечку из Азии драпает, но уже не так, как года три назад. Каримов понял – уйдут русские специалисты, экономике хана. А кетменями* ее не поднять. А еще он ужесточил закон. Вот примерный прейскурант для разбойников:
Угнал машину – 10 Разбойное нападение – стенка Изнасилование – стенка Украл барана –8 Украл корову – см. «угон машины» Оскорбление узбека русским или наоборот – 3 Наркотики, без разбору – 5
Представляю, чтобы у нас было бы, если бы отменили законы в защиту бандитов. Точно пол страны сидело бы, а остальные передачи носили бы и свечки за упокой ставили. Что мешает? Правильно, извечное наше «БЫ». Если бы у бабушки был..., то она была бы дедушкой. Конечно, мафия разбирается с «новыми узбеками и русскими», но без стрельбы и бомб в машинах. Просто очень, очень тихо режут.
*** Автобус везет нас по ночному Ташкенту, мелькает пригород в окне, остаются позади хлопковые поля и разборки с водителями. (Меня не пускали в автобус потому, что был в майке. А это оскорбляет их обычаи.) Впервые едем в автобусе с холодильником, умывальником и туалетом. Последний, правда, закрыт (народ из столицы возвращается в основном кишлачный) и это уже нас возмущает, потому что пустыня, она и есть пустыня. Чахлый саксаул не спрячет, а до ближайшего бархана не успеть. С нами на фестиваль собрались еще человек десять из Ташкентского клуба. Девчонки развлекают народ тем, что пытаются затащить на заднее сиденье этого «мерседеса» второго водителя. Что смешного? Так это то, что этот старый кобель не понимает шуток. Мы пускаем гитару и то, что у нас в рюкзаках, по кругу. Немного погодя к нам присоединяются и «кишлачники». Ночь. Луна. Пустыня. Узкая ленточка дороги. Одинокий веселый автобус катится по ней.
*** Коля Старченков и его гитарист Леня Мараков (Орфей) из Караганды, Сережа Боханцев из Екатеринбурга, Кинас, Лена и я составляем, как почетные гости, ударную концертную команду. Опаздываем в Уч-Кудук из-за этих кораблей пустыни, из-за этих горбатых «кэмэлов». Вышли на трассу, стоят, таращатся и жуют. – Не ходите, – говорит нам опытный шофер,– заплюют!
Сидим, ждем. Невдалеке въездной символ города. Три стеллы и под ними три обрезка канализационных труб, поставленных на попа, изображающих три колодца. Вокруг города все загажено переработанной рудой из комбината. Говорят, она по ночам светится. Концерт проходит при полном аншлаге. Да что писать, это надо видеть и слушать. Должны были еще быть Роэенбаум и Митяев. Но в это время, в Петербурге, умер Стржельчик, а Олег улетел в Москву после концерта в Навои, обещая приехать и отыграть позже. Возвращаемся ночью. Какое красивое звездное небо здесь! Все остаются в городе, а я уезжаю на базу отдыха, где размещаются все остальные. Фестиваль проходит всего три дня и надо все успеть.
*** Еле продираю глаза, вроде бы только лег. Меня расталкивают три маленьких поваренка-таджика. – Сережа-джан, пойдем дымляма кушать, пойдем плов кушать. Их казаны дымятся рядом с корпусом. Кто знаком с восточной кухней, тот знает, что это такоё. На запахи просыпаются и тянутся остальные. – Вах, Сережа-джан, хорошо вчера пел, – лопочут таджики. – Понравилось?- спрашиваю я. – Вах, как понравилось! У нас так громко нихто не умеет петь! – Хорош я был,- думаю про себя.
*** Кинас тащит на сцену упирающегося ишака. Тот, перепуганный светом и грохотом из колонок, стоит как вкопанный. Три юных, полуобнаженных красавицы танцуют на сцене обалденный восточный танец. Я думаю, что это «танец живота» (других я просто не знаю). Но всезнающая Ленка уверяет, что это «танец наложниц». На почетных местах сидят Сухов, Ходжа Насреддин и еще какой-то клоун. Начинается праздничное шоу фестиваля «Холодные ключи». В конце концов ишаку дают пинка и тот, поскользнувшись, падает вместе с Ходжой. Такого красочного и смешного зрелища мы еще не видели.
*** «Восток – дело тонкое». Для меня долгое время был загадкой феномен Зарафшана. Кольцевая дорога. В центре девятиэтажки. Весь город можно пройти за полчаса. Ничего примечательного, за исключением, быть может того, что здесь когда-то Чингиз-Хан со своими бандюгами проходил. Невдалеке лежал знаменитый «шелковый путь». Красноармейцы гоняли басмачей, а басмачи – красноармейцев. Здесь знаменитые аномальные зоны. Одна из самых опасных – всего лишь в двадцати км от города. Летающие неопознанные объекты и неопознанные «нечто» – здесь никого не удивляют, также как и вся «нечисть», проживающая в самом городе. У меня где-то в рюкзаке до сих пор валяется кусок оплавленного песка со взлетной площадки НЛО. Здесь добывали 50 процентов всего золота для бывшего Союза. Естественно, комбинату было чем по-царски встречать приглашенных артистов, так же как и сейчас. Я уже не говорю об официальной попсе, актерах театра и кино. Ежегодные наезды бардов подобны хаджу в Мекку. В предпоследний свой год приезжал Владимир Семенович Высоцкий. Малоизвестный еще тогда Александр Розенбаум написал здесь свою «Утиную охоту». Об остальных и говорить нечего.
*** Еще поют, еще слушают, но уже горит огонь под казанами. Уже режут барана, ждут ножа и дыня с арбузами. Скоро прощальный ужин. Вечером нового дня прощальный гала-концерт в Зарафшане и через пару дней в дорогу.
*** После всех встреч и концертов в Ташкенте мы поездом добираемся до Караганды. Нас ждет отец русской ковбойской песни Виктор Алексеевич Баранов. Про этого человека можно писать и рассказывать очень много. Авторитетов в авторской песне для меня не существует. Создание кумира соизмеримо с грехопадением. Но есть такой папа-Витя, от которого я все терплю. – Косыгин, вали отсюда, дай поговорить с человеком. Я не обижаюсь, Алексеевич любит «пудрить мозги» новичкам. Возвращаюсь из кухни, где его женщины рассказывают мне все новости. Кинас по-новому дует в гармошку, а Баранов, что-то рассказывая, записывает ему пятую кассету с кантри. –Ну, как? – спрашиваю я Серегу. – Оболденный мужик!!!- восхищенно отвечает он.
*** Утром к нам в купе вваливается дорожная полиция. – Пили? – водит носом старшой. – Закусывали! – ощеривается сонный и потому злой Кинас. – Серега, не лезь в бутылку, дай им паспорта, а то нашими же гитарами нам по башке настучат, – тихо говорю я. – Это не они. Эти - хорошие ребята, – суетится проводница. – Ясно! – думаю я, – опять кого-то грабанули. За окном мелькают наши привычные березки с рыжею листвой. – Вроде бы вчера было лето с дынями, виноградом и дивным Востоком, – вздыхаю я. – Ага, а сегодня осень, с китайской лапшой, тушенкой и дивной Сибирью, – издевается Серега. – До Красноярска нам «пилить» еще сутки.
*** Мы дома. Последняя запись в дневнике была сделана полтора месяца назад. Что нам дала эта дорога? Да, много. Будущие приглашения с концертами, новых друзей. Сереге – известность и уважение музыкантов. Ну, и, наверное, самое главное приглашение в феврале в Москву на запись альбома и концерты. Я всегда сомневаюсь, но думаю, что уже пора. Пора!
P.S. Кинас разговаривает по телефону... «Что привез из Узбекистана? Кашгарский рубаб** привез... Да, клевый. Да нет, это не наркотик.»
* кетмень – узбекская тяпка ** кашгарский рубаб – восточный музыкальный инструмент типа "одна палка - три струна".
