Эту рубрику мы открываем рассказом о необыкновенно ярком человеке, который поразил всех, кому посчастливилось его знать, не только многочисленностью своих талантов, но и тем, как искусно ими распорядился, посвятив их сохранению самобытной культуры коренных народов Камчатки.
Воистину имя Георгия Германовича Поротова — поэта, драматурга, романиста, сказочника, композитора-песенника, музыканта, аранжировщика, чтеца, певца, танцора — бессмертно для его земляков. Этот Большой Ительмен был всекамчатским любимцем и им остался. Его сказки, пьесы ставили и сейчас ставят на наших профессиональных и самодеятельных сценах. Его песни, танцы заслуженно признаны народными — настолько их любили и с радостью исполняли в каждом камчатском селе, в каждом клубе и любят и исполняют на всем полуострове и сейчас.
Сегодня мы публикуем воспоминания о Г. Г. Поротове Сергея Косыгина и его отца — Михаила Косыгина, которые несколько лет жили с Георгием Германовичем в соседях в Палане и остались с ним друзьями навсегда.
Сразу хочу сказать, что это не биографическая эпопея о северном Мастере. О нем уже давно все написано друзьями и соратниками. Это просто фрагменты из его жизни, свидетелем которых мне посчастливилось быть.
И еще скромные воспоминания отца. Хотя семейные предания гласят...
Из воспоминаний отца:
— Впервые мы с Георгием встретились в Биробиджанском культпросветшколе в 1953 году. Вначале я его знал только как музыканта. Он с Камчатки привез скрипку, которой мастерски владел. Позже узнал, что Георгий еще и начинающий поэт. Получалось у него как-то легко. Рифма шла безо всяких усилий. Писал для стенгазеты техникума. Художественная самодеятельность всегда к нему обращалась. Да он и не ждал таких приглашений, сам приходил.
Летели через всю страну на день рождения известного барда Юрия Кукина. Песни написали, подарки везли. А нам ушлые устроители праздничного концерта «на пальцы наступили»:
— Свои «поздравлялки» на банкете споете, а сейчас марш на сцену с песней про уток. Мы было возмутились, но нас никто и слушать не стал...
— Музыка и слова нашего камчатского поэта Георгия Германовича Поротова, — я выдерживаю паузу. — «Утки»...
В конце этого эпохального произведения зал стонал и мало кто сидел на своих местах. Танцевали, хлопали и крякали. И такое общее веселье происходило везде, где мы выступали с этими бессмертными пернатыми в репертуаре. И в России, и в Европе, и на Аляске.
Жили мы в новом доме на «Областной больнице». На первом этаже еще достраивали магазин «Заря». Давно это было. Родители вернулись поздно, с гостями. Накрыли стол. О чем-то спорили, пели под баян (нынешние посиделки, с той лишь разницей, что сейчас — под гитару). Потом все дружно захлопали, женщины запричитали:
— Гоша! Ну, Гоша, почитай нам. Просим!!!
И он читал, пел про неудачника Ое и красавицу Аю, про ворона Кутха и грозных гомулов.
Мы с сестрой выглядывали из детской, и нам казалось, что сам Великий Дух Камчатки мечет громы и молнии, грозя разнести нашу «хрущобу».
Георгий Германович — это на сцене или на вечерах памяти. Для меня он всегда был дядей Гошей. Помню, он довольно скептически смотрел, как я уродуюсь, мучая баян. Тогда модно было выставлять перед гостями детей идиотами: «Покажи, Сереженька, а какую мы новую пьесочку умеем играть». (Слава Богу, что на табуретку не ставили читать стихи.)
А вот когда позже услышал мои первые «брякалки» на гитаре, живо поинтересовался:
— Тебя куда выгоняют, когда всем до смерти надоешь?
— В подъезд.
— А я залазил на крышу сарая со скрипкой и затаскивал за собой лестницу.
Потом он взял гитару и научил играть серьезный красивый вальс.
Отец приглашал его на Командоры ставить, режиссировать глобальные районные концерты к «красным датам».
Тогда никто не задумывался, что эти многочасовые выступления коллективов художественной самодеятельности по всей стране были подражанием кремлевским партийным концертам. На всех сценах первые пятнадцать минут разнокалиберные хоры завывали на все лады единственную и неповторимую песню про молодого Ленина с юным Октябрем впереди. А потом начинался долгожданный «расколбас».
Когда Георгий Германович приезжал на остров, это был праздник. Репетировали допоздна в районном ДК. Дома все ходили тихо и разговаривали шепотом, когда маэстро работал со сценарием, писал стихи. Это была не халтура. По-моему, дядя Гоша и не знал, что это такое.
Из воспоминаний отца:
— После учебы встретились мы вновь в середине шестидесятых на областном съезде работников учреждений культуры. Там мы и договорились. Я как заведующий окружным отделом культуры Корякии пригласил его на работу директором в только что открывшийся в Палане окружной Дом народного творчества. Вот именно на этой работе у Георгия проявился истинный талант творческого человека.
Всего себя отдал сбору фольклора ительменов, коряков, эвенов. Обрабатывал, и на основе национальных мотивов появились первые его произведения. Это и знаменитые «Утки», и «Бакию», и про Ое, и ительменские сказки, и многое другое. Не то слово — многое, а бесчисленное множество!
Поротов не только обрабатывал собранный фольклор, но и писал песни на его основе, музыку. С Паланы началось его многолетнее содружество с поэтом Владимиром Коянто, а также с другими поэтами, писателями Камчатки, Дальнего Востока.
Однажды мы летели с Командор в отпуск на материк. Отец уже давно не работал в культуре, но связь они с Поротовым всегда поддерживали. Как сейчас помню, встретились они в старом здании Дома пионеров («Холкам» потом там отгрохали). Присутствовали еще два молодых щеголя, по-моему, какие-то московские функционеры от культуры. Естественно, разговор был специфический.
Я слушал-слушал, потом встрял по неосторожности:
— Вырасту — артистом стану.
Серьезно отнесся к этому только дядя Гоша:
— Не дай Бог тебе такую жизнь.
Вместе нам довелось только один раз принять участие в концерте. В отличие от родителя, дядя Гоша доброжелательно отнесся к моим творческим поискам и определению себя в жизни.
Последний раз мы разговаривали по телефону. Дядя Гоша просил, чтобы я привез ему домой свои первые «опусы». Я боялся и тянул время.
