Вот, а сегодня вечер, вечер туристской песни. Вот, как раз 11-го числа в "Ленсовете"
КУРЧЕВ: Вот...
МИШТАЛЬ: С Лосевым, пожалуй, поговорим отдельно. Не здесь, не в этих записях поговорить надо! По душе поговорить, так сказать, тет-а-тет!.. Как сейчас дома хорошо, никто этого не понимает и не чувствует, как я...
КУРЧЕВ: А о вечере ничего нет? Ведь два дня подряд были вечера! Следующий был в Политехническом институте 12-го мая...
МИШТАЛЬ: Да тут пишу я и о ребятах, о тех, кого люблю: Славку Лейкина, Кирилла, вот, который "база Кирилла"...
КУРЧЕВ: Рублева?
МИШТАЛЬ: "...Петра Дарина очень люблю, Хибру, Шема люблю, чуть меньше Ольгу, Дроздика очень люблю, а вот Лосева – не знаю! Пожалуй, мне не включить его в плеяду моих любимых. Он мог бы попасть в их число, если бы сумел понять, что... Тут даже не написано, что он должен понять, – нашу сущность – вот что он должен был понять! ...Один из неизменных членов четвергов, наш постоянный и очень преданный четвергам человек – что он такое, этот Петя, Петр Федорович Дарин? Что он такое? Человек позднего духовного роста, но тем более интенсивного – все это происходит в зрелом, сознательном возрасте! Сирота с военных лет, детдомовец, ремесленник, работяга. Когда самому с детских лет приходится печься о хлебе насущном – до пищи ли духовной? Школу он не кончил, бросил. Доучился до 6 класса и все, что следует отсюда! И вот, на 26-м году жизни, волей случая, который иногда бывает милостив, Петр встречает Мусю Федоровну и компанию – компания альпинистская, едущая на занятия на Малые скалы. Встреча произошла в поезде, Петя был среди работяг-рыбаков, с удочками, с ящиком и все, что полагается. Водочка внутри! Едем с нами, едем, едем... Привели его к скале у дороги на Малых скалах: -Лезь! – Полез. Получилось, Ага,- понравилось! Но Муська же – затрава! И Петька стал новичком, поехал в альплагерь на следующий год. А тут Венька – золотая душа – почуял в Петре потенциальную энергию, ухватился за него. Сейчас их "не разлей водой"! И на глазах растет Петька, растет и потолка его пока не видно, вот.
КУРЧЕВ: Вот тебе и рыбак!
МИШТАЛЬ: "...На этих скалах роли сдвинулись. Петр тоже шефствовал видимо, он без этого не может! Но уже не надо мной, а над Толькой. Он был неизменным шефом на всех скалах. То есть, сколько вот мы не ходили после, – после первых скал, – и сколько бы мы не ходили... то есть, я доводила Тольку до скал, сдавала его Петру на руки и больше я над Толькой не командовала! От мытья до подъема, до скалолазания, до занятий – все занимался Петр Федорович..."
Ну ладно, одна тетрадочка кончилась!.. Ага! Тут вдруг наткнулась на такой "итог" Лосева. Прямо листочек какой-то, даже вклеенный, – видимо, где-то откуда-то взметнулся, вырвался...
"...Лосев – гармонично красивый во всех своих проявлениях. Выдал "на гора" вдруг струю фальши, лицемерия, позы, лжи, честолюбия – и все рухнуло! Все было погребено, похоронено под этой струей. Ведь, понимаешь – когда к тебе навстречу идет, улыбаясь, человек, смотрит тебе в глаза и хочет тебе что-то сказать, невольно остановишься, готовясь выслушать – что же такое хорошее приготовил тебе этот человек. А он не обманывает, он действительно удивляет тебя, он берет гитару и начинает петь. Петь так, что невольно открываешь новый мир, мир радостного восприятия песни. Ты слышишь улыбку, ты слышишь радость, грусть, задор – и все это воспринимаешь слухом. А взглянув на певца, видишь все это воочию. И, забросив все земные дела, ты уносишься за песней, все выше и выше уносишься... А человек поет, улыбается и поет – выше, шире простор вокруг, света много, воздуха еще больше! Хорошо до головокружения!
Я здесь построил остров, Страну больших надежд, С проливами свиданий и разлуки...
Вдруг... вдруг нет певца! Исчезла, растворилась волшебная песня, исчез певец! На его месте стоит очень похожий на него человек и совсем не он! Сухие, ничего не выражающие глаза, которые уже не смотрят прямо и жизнеутверждающе, а опущены... Улыбки нет, губы плотно сжаты, сквозь них еле-еле цедятся слова. Вся поза выражает честолюбие и некоторое пренебрежение к окружающим его, заслушавшимся его людям: -Ах, это вы? Здравствуйте! А что, собственно, вы здесь делаете? А, действительно, что? – Слушаем. – Слушаете? М-да... странно... Действительно, странно. Оборотень! Как в сказке: чем дальше, тем страшней! Во, выдал!"
Это было 28 мая. Быстренько он, вообще, себя разобрал по косточкам! /перелистывает тетрадь/. Смотрите: март, апрель, май – а Лосева нет!
КУРЧЕВ: /неразборчиво/
МИШТАЛЬ: "...Интересно и вот что я заметила. Да это и закономерно. Как только он встал в позу, перестал быть самим собой, – и песня перестала звучать, перестала брать за живое. Песня зазвучала фальшиво, – я говорю не о звуках: там все правильно. Фальшь была в эмоциональном ее направлении. В примитиве ему это было сказано сразу после вечера – 11-го тогда. Причем не мной, а Славкой Лейкиным. Мне кажется, что его это очень задело.
Ещё один момент, который не то чтобы задел меня очень, а так? чуть-чуть, чисто внешне, и который дал его милому Сачковскому совершенно четкую характеристику – Сачковскому дал. После вечера все пошли к Сачковскому вместе с Визбором. Не было только Вихорева и нас с Эркой. И это – после всех тех теплых, дружеских излияний! Грош цена всей его милой болтовне! Если при первой же возможности доказать свое расположение, на деле он "обложился", пардон... – Тут так .и написано -"пардон". Только тут очень большой пробел получился. Тут, видимо, или мне некогда было писать, или... ну, я не знаю, что здесь какие-то были причины не писать.
Так что здесь сразу перекинулось до 10-го июня. Там было все в мае. А тут 10 июня.
Запись 10 июня. "...Хочу спать, так хочу спать, что никакими силами не заставить не закрываться глаза, даже писать не могу! Ведь на работе! Как бы так не засыпаться! Поистине, вся жизнь в борьбе: до обеда – с голодом, после обеда – со сном!.. Сегодня вдвойне тяжело – целый день придется провести в борьбе, в суровой борьбе со сном! Хочу вспомнить, х:отя бы перечислить, кто присутствовал в прошлый четверг: Парнас, Леон, дочь, Шурик, Вихорев, Смирнов, Паша, Грецкая, Нонна, "Кадрик" – женская половина. Ленпроект: Виля, Петя, Боря, Нина, Неля, Иржик, Селецкая. Геологи: Лейкин, Феликс, Шемякин, Слава Лошаков, Маленький, Тамара Лейкина, Феликс – у него дама какая-то была, и Шемякин с женой – тоже Ольга. Одиночки... Одиночки – это хорошо: Клячкин, Лосев, Юра Иванов, Леня – не знаю, какой, наверно, борода. Серж – тоже не знаю, Эрик Блехштейн, его товарищ, Кирилл, москвич какой-то – тоже неизвестно какой, Тамара – моя приятельница, я, мама, три какие-то девочки, Тамара, Ира – Москва. Да! это было, значит, 40 человек!..."
А-а! Это тот самый сорокачеловечный четверг, который был у меня один из, так сказать, переломных, когда я, вот так засыпая и мучаясь, вот этих 40 человек отвела... Ну, тут сейчас я как раз о нем и прочитаю!
"...Вот сейчас, после всех этих колоссальных сборищ, очень хороших, удачных, но бесконечно громоздких и утомительных, пришла в голову четкая мысль организации четвергов. Ой, все дело в том, что как ни хороши эти сборища – иначе их не назовешь – но они своей громоздскостью сводят на нет основную идею – творческий взаимообмен. Так как из-за того, что завышено число слушателей, исполнителям приходится работать в поте лица, у них снова нет никакой возможности взять что-то для себя. Они вечно отдают. А мне очень хочется, чтобы они могли взять – это очень важно! А стало быть, из-за этой массы должна быть выделена так называемая творческая группа – будь то поэты-песенники или исполнители. Для того, чтобы они могли с арены перейти в ложу и посидеть спокойно, послушать других. Кого? Вот уж это решается по ходу дела – то ли записи песен, то ли самих авторов. Друг для друга, то есть... Очень хочется устранить дух делячества, а стало быть, и конкуренции. Должна быть просто заинтересованность членов клуба в том..." – Уже о клубе разговор – интересно! "...членов клуба в том, чтобы узнать, услышать как можно больше интересного. А потом уже, обогатившись духовно, отдать людям, с которыми общаешься, то, что узнал сам... Сырая, очень сырая мысль! Я вернусь к ней, но она у меня внутри и просится на бумагу!
Вот те, кто может быть выделен из последних 40 человек: Леон – гитара, голос, Дод – гитара, Шурик – баян, голос, сам сочиняет, песенник, Вихорев – гитара, поэт-песенник, Павел – аккордеон, Лосев – гитара, голос, Клячкин – гитара, голос, поэт-песенник, Блехштейн – музыкант, окончил консерваторию, хормейстер и т.д., Лейкин – поэт, геолог, Феликс – литработник, Иванов... Иванов – это Иванов-первый, первый магнитофонщик, с которым я сталкивалась...
КУРЧЕВ: /неразборчиво/ ...техническое...
МИШТАЛЬ: Да, первый маг... первый техник в этом смысле! "...Коловайский – голос, аккордеон – почему-то написано, а тут кто-то другой был вставлен... Эрик Махновецкий /мой брат/ – это гитара, голос, затем "Кадр" и я – техники-оформители. Итак, 8 исполнителей на 32 слушателя! 40 минус 17-23 человека, 23 слушателя – не многовато ли? Значит, из 40 – восемь исполнителей, 32 слушателя. Почему-то здесь 17 и только актив, остальные 23 – пассив. 23 слушателя, спрашиваю я – не многовато ли? А что дальше? Пока не знаю. Пока еще все смутно. Но уже что-то вырисовывается, все это сформируется к осени. Надо будет написать Славке Лейкину – пусть обмозгует на досуге!"
На следующий день запись: "...Еще одна сложность в организации четвергов. Люди знают дорогу в мой дом. Слишком большое количество людей знает. Его, это количество, будет очень трудно ограничить. Как снежный ком – началось с пяти человек, через два месяца выросло до сорока. Чем больше, тем быстрее будет расти. Я не удивлюсь, если бы следующий сбор увеличится вдвое! Следующего не будет. В последний раз я была возмущена полным отсутствием помощи в уборке помещения. В общем, сама виновата, нужно было сделать все сразу ночью, не отходя от кассы. А я упустила момент и все разбежались – не собрать! Я сама только вчера появилась дома рано, в 10 часов вечера. В четверг легли в 4 часа. В пятницу – тренировка, проводы. В субботу – отъезд в лес, песни, костер – спать легли в 5 утра. На три-четыре часа. В воскресенье легли в час ночи. В понедельник – тренировка, и наконец-то уборка помещения – и не до конца, но хоть в первом приближении. Сегодня нужно закончить. Сегодня – опять тренировка. Завтра нужно сходить в "Труд". Послезавтра – четверг! Пятница тренировка, суббота – выезд... Ничего себе темпы! Как от самой себя бегаю! А ведь все равно не убежишь...
Так как же уберечься от наплыва слушателей? Для этого необходимо, чтобы каждый человек, участник четверга, каждый из 16-ти человек разрешенных, умел держать язык за зубами, не трепал по всему свету – а где я был, а что я видел! – и возбуждая тем самым нездоровый интерес просто любопытных людей, которым все это до лампочки, наплевать, лишь бы прийти, посидеть, послушать! Еще люди должны быть более ответственными за свои поступки. Нельзя из квартиры делать проходной двор, кабак, извините за выражение, кто захотел, тот и пришел! Почему пришел – и сам не знает. Все это – перепев одной и той же мысли. В этом отношении труднее всего будет с "Парнасом". Им нужна аудитория, слушатели. Боюсь, что они не сразу поймут, что иногда необходимо быть и слушателями. Пожалуй, легче всего это поймет Шурик, воспримет Вихорев, особенно "Кадр". Труднее с Леоном и с Додом и совсем плохо с Павлом. Отсюда и очевидно из разговора с ними со всеми. Все остальные ребята у меня сомнений не вызывают. И в этом отношении они грамотные уже, успели вкусить прелесть малого сбора, прелесть закрытых дверей – неплохо! Пожалуй, я успею подготовить до осени, а пока единственная возможность – прикрыть эти четверги!
Вот итог, творческий итог: на 40 человек присутствовавших – 8 исполнителей и 32 слушателя, из которых 9 – актив, а 23 – пассив. Очень плохое соотношение! Если отмежеваться от пассива, и если это сделать неумело, – наживешь врагов! Но будет то, что нужно. Врагов хоть и наживешь, но все-таки получится то, что нужно!
Собираюсь в горы. Сейчас ездила в "Труд" получать путевку. В Улу-тау едем – это хорошо! Леон, Дод, и еще кто-то, Игорь, нас двое: Нина и я – это тоже очень хорошо! Если бы можно было, вообще, продержаться там этой группой!
Это где-то, значит, конец июня запись. "...Песни, песни, песни... Их – десятки, сотни, тысячи! Они заполнили весь мир и звучат на разные голоса. Всплывают вдруг в памяти, возникая, казалось бы, из ничего: то строчки текста, то музыкальные фразы, звучание их преследует меня даже во сне – это хорошо. Мучительно только неумение играть на музыкальном инструменте, на гитаре. Незнание основ музыки. Все мои познания умещаются в до-ре-ми-фа-соль-ля-си. Ирушка мне вчера предложила поступить в музыкальную школу – а что? Очень заманчиво! И... совершенно нереально!
Ну ладно, это вот о песне... Снова назревает многочисленный четверг. Это – запись на следующий день.
"...Многолюдный четверг, вот так; Леон, Дод, Вихорев, Шурик, Эрик Блехштейн, Виля, Петя, Клячкин, Эрик Махновецкий – то есть мой – и три девочки: Нонна, "Кадр" и Нина – не знаю, кто Нина. Так жизнь нарастает стремительно, это обманчиво. До чего дело дошло, что я даже писать не могу, нет сил сосредоточиться! Не пишется – и все тут. Какие-то обрывки, смутное беспокойство сквозит во всем. Где и когда будет остановка – неизвестно! Вчера после тренировки пришли к нам поужинать, посидеть. Хорошо часа полтора-два, здорово! Много смеха. Потом все разбежались по домам. А вот, буквально спустя несколько дней, я уже писала совершенно четко и ясно: не хочу больше четвергов. Таких четвергов больше не хочу! Мы скатываемся до пошлости. Поорать, погорланить. Все страшно разрозненно, разбросано, как-то все плохо. Я устала, устала от беспорядка в доме, от постоянного присутствия людей – кабак, то есть, завал, то есть очень плохо! Хочу уже тишины, покоя хочу!
Потом... а потом была запись уже в июле месяце, в начале июля, тоже о четверге...
"...Все пришли, все были, все, кого я хотела видеть. А мне тошно даже среди этих милых людей. Я чувствую себя препогано, мерзко: каждое утро просыпаешься в страшной тревоге, тоске и смятении. Страшно быть совершенно одной среди многолюдия вокруг. Вчера, например, Леон, Виля, Лосев, Блехштейн, Володя, Игорь, Петр, Эрик, какие-то женщины: Неля, Нина, я, Лариса... В общем, 16 человек. Самые близкие – Петр и Виля – замкнулись четверкой: Петр, Виля, Неля, Нина. Я для них – славная тетка – и все!
Это был, по-моему, тоже один из четвергов, такой же совершенно – не написано, какой-то такой – сплошные эмоции! Без разговора, а только песни. И, пожалуй, все! Улетала я 13-го. У меня отпуск, еду в альплагерь, в Уллу-тау – это в районе Нальчика. И на этом заканчивается тетрадочка. Сейчас...
"...Я очень хотела поехать в горы, очень! И очень хочу, и уехала, и до свидания! С 5-го июля по 19 сентября... Сентябрь 9-й месяц, да?
