Напарник мой топора от колуна не отличал. Я строгать и пилить умел, но в плотницких делах ничего не соображал. Когда-то в детстве построил нашему Рэксу будку и услышал от деда об оторванных руках и пожелание, чтоб сам в подобной конуре жил всю жизнь, если мне собаки не жалко.
Когда мы заикнулись, что никогда не занимались строительством, старшина роты прапорщик Ромашкин тупо посмотрел на нас пустыми глазами и ляпнул прописное дебильное:
- Не можешь - научим, не хочешь - заставим! - шевельнув извилиной в своих познаниях о строительстве, он твердо повторил: - Заставим!
Его "железная логика" основывалась на том, что мой напарник был выгнанным за неуспеваемость студентом архитектурного института, а я -
"деревенским хлопцем". Помог на свою голову в роте неумехам подковки на сапоги приколотить.
Несколько дней мы таскали на будущую "стройку" стройматериалы и собирали по всей части любой инструмент, который, как мы подозревали, мог пригодиться. Потом засели за проект этого филиала каптерки. Не знаю, что на нас нашло, но на бумаге такой дворец изобразили, куда там джину из
"Арабских ночей". Старшина, увидев это художественное произведение, рот разинул, а захлопнув, с робкой надеждой поинтересовался:
- А сможете, хлопцы?
Не обратив внимания на наши удрученные кивки, он, как баба по деревне, помчался, хвастаясь, какие золотые мастера у него в роте.
- Для чего вам эта конура? - спросил он, когда через неделю мы попытались
"сдать объект".
Благоразумно не стали его разочаровывать, потому что он себя в своем дворце воображал Алладином, не меньше. Сказали, что в этом сарае будут храниться краски, инструменты и прочий строительный инвентарь.
Крепко мы задумались, с чего начать. И спросить-то было не у кого, вокруг обитали такие же бестолковые "джины". "Не опыт, так логика!" - решили мы. Объект военный должен выдержать снаружи бомбардировку, а в нем даже зверское колыхание ветра, издаваемое наевшимся в солдатской столовой гороха прапорщика Ромашкина. Чтоб конструкция была жесткой, ободрали руки до кровавых волдырей, но за четыре дня вкопали брёвна, так называемые несущие опоры. А потом стали лихо приколачивать к ним "стены" - раз по гвоздю, два по пальцам. "Дворец" стал напоминать взбешенного ежа. Как попало прибитые, необрезанные доски сикось-накось торчали в разные стороны. Старшине, который тоже ничего не петрил в строительстве, мы наплели, что это "леса", чтоб не навернуться с колокольни, когда будем красить маковку. На что он, оттопырив нижнюю губу, "понимающе" кивал. Командир части вначале онемел, увидя нашу "Фата Моргану", но мы и его успокоили, и он пообещал отправить нас в отпуск домой по окончании строительства. Ха, в отпуск! На киче (гауптвахте) с "пожизненным сроком" себя видели и потому, смирившись с неизбежным, не строили на будущее никаких иллюзий.
" Маковку" мы соорудили наподобие католической, потому что русскую
"репку" не потянули. Тяму не хватило, как ее сделать.
- Вытяжка это, товарищ майор, чтобы бушлаты и шинели хорошо проветривались, - объяснили и замполиту, с подозрением рассматривающему крышу нашей "кирхи". Учились мы по ходу, постоянно что-то исправляя. Но, даже отпилив "леса", эта халабуда имела мрачный вид, чем-то напоминая гнездо средневековых упырей. В нем даже дети боялись играть в "Брестскую крепость". Однажды старшина ее увидел ночью во время грозы и утром высказал свои подозрения.
- Чепуха!!! - в один голос парировали мы. - Вы увидите, как он на солнце заиграет, когда мы его покрасим.
- Кто? - осторожно поинтересовался Ромашкин.
Я чуть не брякнул: "Этот памятник средневековому ужасу".
Но напарник быстро перехватил инициативу:
- Дворец... тьфу, каптёрка, конечно!
Чуть не засыпались на отделочных работах. Раствор никак не хотел цепляться на голые доски. Сели, покумекали и не мудрствуя обили все нутро ДВП и ДСП.
...Пришла осень. Пора было завязывать со строительством. Старшина угрюмо давил косяка, потому что в части наше творение обзывали замком Морисвиль, а прапора - его призраком.
И вот наступил решающий момент. Целый день мы таскали кабели и крепили на шестах прожекторы, заявив, что покраской и внешней отделкой займемся ночью, чтоб никто не лез со своими дурацкими советами.
В эту последнюю ночь мы оторвались. Напарник классно рисовал, а я, как истинный ученик художника, "растирал" и подавал краски. Каптёрка была расписана "под хохлому". На стенках намалевали сказочных героев в милитаристских шмотках. Самый неприличный вид имели Красная Шапочка в кителе на голое тело и Змей Горыныч, изображавший истребитель СУ-15, с пылающими дюзами, но не из трёх голов. Наша любимая "маковка" была раскрашена под колпак звездочета.
Под утро мы скинули робы, умылись и... отправились в самоволку. Она, все с той же логической точки зрения, только облагораживала нам полный букет неприятностей.
...Больше всех орал замполит пытаясь нам "пришить" диверсию и предательство. Из соседних частей приходили фотографироваться на "дембельские альбомы" с Красной Шапочкой. Потом этот военный объект, который был похож на что угодно, но только не на каптёрку, привели в божеский вид и отдали под солдатское кафе. Ну а наш ротный старшина прапорщик Ромашкин, когда напивался, всё грозился спалить эту срамоту, потому что, по иронии судьбы, кафешку назвали " Ромашка".
|
