( композиция)
1985 год.

Я представитель атомного века,
Но старые понятия круша,
Я все же верю что у человека
Помимо сердца где-то есть душа.
Что нет души, считается не верно,
Где кроется она - не в этом суть.
За душу можно полюбить безмерно,
А так же можно в душу заглянуть
Покой душевный может быть нарушен.
Душевность - измеритель доброты.
Душа добра и сам ты добродушен,
Душа больна - душевно болен ты.
Когда на море или же на суше
Тень смерти на кого-нибудь легла,
Сигнал дают "спасите наши души",
А не "спасите бренные тела".
Есть люди в ком душа всегда открыта
В них помыслы прекрасные живут.
Но есть другие - в ком душа убита,
Таких людей бездушными зовут.
Как больно видеть что душа - калека
Испачкана пороков чернотой.
Важнее что в душе у человека
Чем что у человека за душой.
И вопреки религии ученью
Терзая плоть души не сохранить,
Ее погубит рабское смирение
Она должна расти, страдать, любить.
Так будем жить, за души беспокоясь -
Их чистота - наш путеводный свет.
А души наши это наша совесть,
Где нет ее - там Человека нет.

Считается, что если произойдет атомная война, но часть людей останется в живых - цивилизация все-таки погибнет и человеку придется начинать все с начала, с каменного топора. Но если пороки людские возьмут верх над силами добра - будет страшнее...

Справиться кто-то не может с бедой,
а вокруг "ну и что же?"
Помощи просит старец больной,
но ни кто не поможет.
Плачет ребенок, чужой
и уже не тревожит.
Нужно за Родину в бой,
но шкура дороже.
Подлость уверенно правит толпой -
все она может.
Правду, как девку со сходной ценой,
тискают в ложе.
Совесть и ум за решеткой стальной,
крысы их гложут.
Вместо народа - народец хмельной,
пьяные рожи.
Корысти, лести, стяжательства нить
всех обвивает.
Ни кто не желает производить,
все потребляют.
Кто-то имеет с продуктами склад
жрет и жиреет.
Умерший с голода, сам виноват -
"жить не умеет!"
Предано, продано все что могли
предать, продать.
Стонет Земля: "Что ж вы, дети мои
зверю подстать?"
Но обездушенных, разве проймет
жалобный стон?
День ото дня все жиреет, растет
стая ворон...

"Может быть это навязчивый бред?
Нет?
Может ты снов насмотрелся дурных?
Псих.
Гаснет души человеческой свет?"
- "Нет".
"Или живешь ты предчувствием бед?"
- "Нет".
"Так от чего эта страшная роль?"
- "Боль".
"А для чего рисовал этот крах?"
- "Страх".
"Что ты, такому не быть никогда".
- "Да".
"Ум и добро побеждают всегда".
- "Да.
Да! Побеждают! Но все же борьба?"
- "Да".
"Значит борьба и сейчас, и всегда?"
- "Да!"
"Вызываю огонь на себя!" -
над фронтами в эфире летело.
"Вызываю огонь на себя!"
"На себя" - это гиблое дело.
"На себя", значит там впереди,
в окружении вражеских гадов,
Кто-то с пламенным сердцем в груди,
ждет своих, смертоносных, снарядов.
Значит выхода нет иного.
"На себя" - как прощальное слово:
"За Народ, за Отчизну, за Русь!
Умираю, но не сдаюсь"

И сломали хребет фашизму,
из разрухи страна вставала.
Ради новой и лучшей жизни,
над землей, как набат прозвучало:
"Вызываю огонь на себя!"
Голос хриплый сказал с надрывом.
"Вызываю огонь на себя!"
...И с гитарой, один, "над обрывом".
Громко "лаяли псы, до рвоты",
и кричали: - Да кто ты? Что ты?
"По-над пропастью" - не пройдешь.
В порошок разотрем, пропадешь!
Но не спрятался, не притих.
Был один, средь своих и чужих,
Но скатилась звезда с небосвода...
На Воганьково, справа от входа.

"Вызываю огонь на себя!" -
ждет Страна от кого-то снова.
"Вызываю огонь на себя!" -
дела ждет, а не просто слова.
Там где ложь с карьеризмом не прочь
присосаться к здоровому телу,
Промолчать, это значит помочь
их противному грязному делу.
Есть у нас достижения, успехи.
Есть просчеты, промашки, помехи
Те, что жизнь нам не делают краше.
Сила их, в примиренчестве нашем.
Знаю, будут наветы, доносы,
пальцы в спину и палки в колеса,
Но Отчизну и Правду любя -
"Вызываю огонь на себя!"