– Генрих, скажи, почему мы не стали его преследовать?
Вопрос прозвучал неожиданно – как выстрел из пистолета над самым ухом.
Оберлейтенант Люфтваффе Генрих Лемке сидел под крылом своего «мессершмитта» и мял пальцами сигарету, словно не решаясь её прикурить. Он слегка вздрогнул, услышав голос своего ведомого, но сигарету не выронил и позы не сменил. И ничего не ответил, продолжая задумчиво смотреть в ярко-синее безоблачное небо над далёким горизонтом.
– Ты слышишь меня, Генрих?
– Да, слышу. Кого – «его»?
– Этот «лайтнинг».
– Какой «лайтнинг»? – Генрих наконец-то счёл нужным повернуть голову, и его лицо тщательно изобразило непонимание.
– Генрих, перестань. К югу от острова Рью. Я его видел, он мелькнул в облаках, он шёл чуть выше. Уверен, ты его тоже засёк. Почему ты не ответил по радио?
Лемке равнодушно отвернулся. Сигарета отправилась в рот, а рука полезла в карман реглана за зажигалкой.
– Я не видел никакого «лайтнинга». Небо было чистым. Только облака.
– Нет, ты врёшь! – горячо возразил юный лейтенант. – Был «лайтнинг»! Он шёл один, и если бы мы скользнули на крыло вот так, то с боевым разворотом зашли бы ему сзади в нижнюю полусферу! И он был бы наш!
– А я тебе говорю – не было никакого «лайтнинга», – Лемке посмотрел ему прямо в глаза. – Не было, ты понял меня?
– Никак нет, герр оберлейтенант, не понял!
– Ах, раз так... Ну, тогда слушай меня внимательно, лейтенант фон Паннвиц. Всё просто. Жаркое солнце юга напекло тебе голову, и тебе везде мерещатся французы на американских самолётах.
Лицо ведомого вытянулось, а Лемке вытащил наконец зажигалку.
– Повторяю тебе ещё раз. Я не видел «лайтнинга». И ты не видел. Тебе показалось. Сегодня, тридцать первого июля тысяча девятьсот сорок четвёртого года, у тебя была галлюцинация.
Курт фон Паннвиц, потомок когда-то знатного рода, лейтенант и любимец красоток-француженок, озадаченно смотрел на своего ведущего и учителя. Они летали вместе уже второй год и общими усилиями сбили шестнадцать самолётов. Лично Лемке сбил столько же до него, и вдвоём они составляли неплохую пару охотников: один бьёт, другой прикрывает. И, казалось, научились обходиться без лишних слов, но вот сейчас на лице лейтенанта застыло выражение полного недоумения.
– Сядь-ка рядом, Курт, я попробую тебе кое-что объяснить.
Лейтенант снял с плеча ремень с планшеткой и удобно устроился под крылом возле ведущего. Видимо, сейчас будет очередной урок, но какой именно – Курт пока не мог понять. Ведь он чётко видел вражеский самолёт, идущий над морем и старательно прячущийся в облаках; он тут же дал знать ведущему, даже крыльями качнул, и ждал команды на боевой разворот, но почему-то её не последовало. Нет, относить Лемке к чудакам было бы, пожалуй, делом несправедливым. И всё же было в нём что-то странное и непонятное, что манило и одновременно слегка пугало...
– Когда кончится война, мы очень даже неплохо отдохнём в этом Марселе. В том числе и от Софи с Лизеттой. А пока что смотри вон туда, Курт. Что ты видишь?
– Небо.
– Правильно. Небо. Это всего лишь небо, ведь так?
– Я знаю, Генрих, ты любишь небо больше всего на свете. Ты пилот от Бога.
– Возможно, – Лемке улыбнулся. – И ты тоже любишь, иначе мы просто не смогли бы летать вместе. Но того «лайтнинга» не видели ни ты, ни я. Не ви-де-ли. Объяснить почему?
– Сделай одолжение.
Лемке вздохнул и, уставившись в зелёную траву перед собой, сказал:
– Знаешь, когда он промелькнул, и я услышал твой голос, я чуть было не дал ручку и педаль вправо, но меня вдруг прошибла мысль. Всего лишь одна быстрая и яркая мысль. Такого не было ни разу, и не знаю, будет ли когда-нибудь ещё. Я вдруг как-то сразу понял... ощутил всем своим телом и мозгом, что мы люди... и что живём все на одной планете. Враги, не враги – какая разница? Живём, понимаешь? Планета такая, населённая людьми.
– Планета Людей? – подсказал Курт.
– Вот-вот! Точно! Ты сразу понял, о чём я... Так вот, эта самая мысль возникла на какую-то секунду, обожгла, и я словно оцепенел. И она пришла именно от него... от лётчика в этом самолёте. И его сбить? Нет, кто угодно, но только не я... А «лайтнинг» ушёл в облака, я только глазами его проводил... Планета Людей... это как раз то, что я почувствовал. И мы на ней… Да-да, ты очень хорошо сказал.
Они помолчали.
– Если у того парня в «лайтнинге» был ангел-хранитель, то будем считать, что свою работу он выполнил на сто процентов, – сказал Лемке.
Неприкуренная сигарета во рту мешала ему говорить, но словно помогала скрыть какое-то странное волнение, и лейтенант заметил это. Выдержав небольшую паузу, он почесал щёку и тихо сказал:
– Его всё равно сбили.
Он сказал это с явной неохотой. Лемке резко повернулся в его сторону.
– С чего ты взял?
– Я только что ходил в штаб к Эльзе, Генрих. Там говорили, что обергефрайтер Рипперт из соседней эскадрильи сбил над морем французский самолёт P-38. Ещё до нашего приземления. Похоже, это был разведчик. Запросили подтверждение от наблюдателей Кригсмарине.
– Может, это не тот «лайтнинг», – нервно сказал Лемке.
– Может, и не тот... – задумчиво произнёс Курт.
– Нет, я даже уверен, что не тот! – почти вскричал Лемке. – Это не мог быть тот самолёт! Определённо, не мог... От него... от него исходило что-то... я не могу тебе объяснить...
– Мне кажется, я понимаю, – сказал лейтенант, глядя ведущему прямо в глаза.
– И вообще, хватит об этом. Немного посидим и пойдём. Надо выспаться, впереди ещё ночной вылет. Полетим под звёздами... над нашей Планетой Людей, – оберлейтенант хмыкнул. – Кто знает – может, нам повезёт больше.
Они сидели в тени под крылом «мессершмитта», курили и смотрели на бездонное синее небо над далёким горизонтом.

* * *

2008