Андрей… Однажды Володя Ланцберг позвонил мне и сказал: «Маха, бросай всё и завтра давай ко мне! Приехали мои друзья издалека, посидим, попоём. И ещё… тебя ждёт сюрприз. А какой, не скажу, приедешь – увидишь». Они с Романной уже жили в Москве в это время. И я приехала в их небольшую квартирку, и Володя сразу указал мне на дверь кухни. А там сидел Андрей, «некто Скуратович», как он обычно представлялся – после аварии мы не виделись с ним, и тут каким-то чудесным образом он оказался не в Минске, а здесь, на кухне Берга, и всё такой же – только в инвалидном кресле. И мы проговорили чуть не до утра, и Володе было жаль, что я так и не спела его друзьям, но он был счастлив, что смог организовать нашу встречу, посчитав, что это важнее. Да, эта встреча осталось в моём сердце…
Мы познакомились на Кострах у Ланцберга, трудно даже вспомнить год, начало 90-х наверное. Ивановской группой летали к нему со своим спектаклем по моей пьесе «Последний сон Арлекина», днём мы показали спектакль, а ночью я пела где-то у костра – там-то он меня, видимо, и услышал. И через какое-то время в моей квартире в Иваново раздался звонок. Это был Андрей. – Завтра я к тебе вылетаю. – сказал он. – Хочу тебя записать. И он прилетел, из Минска – на одну ночь. Но самое поразительное было даже не это – он прилетел с МАГНИТОФОНОМ! С большим, катушечным магнитофоном – на одну ночь, из Минска.
Я уложила детей спать и мы засели в моём «кабинете» – совместном санузле, где у меня была тумбочка, тетрадка и ручка и где я по ночам сидела со своей гитарой и что-то бубнила себе под нос – в своём единственном месте в доме, где можно было от всех закрыться. В этом моём «кабинете» мы с Андреем сидели до утра – говорили, смеялись, что-то вспоминали, курили, записывали песни и какие-то стихи… Это стало уже историей, большой ИСТОРИЕЙ, хотя по количеству времени это можно было отнести всего лишь к эпизоду (на следующий день утром Андрей улетел обратно). Но этот его визит, это ночное его явление с магнитофоном – это было каким-то кино, литературой, чем-то необычным и очень правильным, лёгким и весёлым.
Вот такой редкий дар был у человека: он творил не эпизоды, а главы, истории с началом, концом и продолжением, имея невероятный внутренний запал и умение собрать вокруг себя всех, кто ему стал душевно необходим. Но он делал счастливым не только себя – он старался сделать счастливыми тех, кого он любил, ненавязчиво проявить о них заботу да ещё и притаранить им что-то нужное и важное, хотя и не ждал никто (таким образом однажды в те далёкие времена он явился в вагончик к Ланцбергам в обнимку с цветным телевизором "Горизонт") ... «Некто Скуратович» умел быть волшебником, как мало кто умеет (у некоторых людей есть этот дар – быть волшебниками – но встречаются такие люди настолько редко, что остаётся только благодарить судьбу, если тебе подарят их в жизни)…
В тот раз Андрей привёз мне несколько кассет и среди них была кассета с песнями Саши Громова, которые я полюбила и подсадила на них всех своих друзей. И кассету Щербакова, которую я тоже заслушала до дыр. Это было тогда ещё, тогда – в прекрасной и бесшабашной нашей молодости, какой-то бесконечной юности, которая, возможно, и заканчивается только на уровне тела и уходящих сил, но никак не в душе…
Вообще мне всегда казалось, что ему всё удаётся – он лёгкий такой, волшебник же – любые расстояния были не проблемой. Почему и как случилось то, что случилось – трудно понять, да и подробностей я не знаю. Помню, как переживал Володя (Ланцберг) и как всячески пытался ему помочь. И помогал. И немало людей отозвались на эту беду и оказались рядом с Андреем, за что огромная им за это благодарность… После этой страшной аварии Андрей с переломом позвоночника оказался в инвалидном кресле, в котором провёл почти 20 лет. Теперь сидеть он мог только полулёжа и работать на компьютере практически одним пальцем…
Что остаётся, когда ты больше не можешь быть таким, каким был когда-то?.. Остаётся самое главное – любовь. Прежнего человека не было, но он остался тем же – именно поэтому многие, кто знакомился с Андреем впоследствии по интернету, потом с удивлением узнавали, что они дружат и разговаривают, шутят и что-то обсуждают с человеком, который прикован к инвалидному креслу. Он не был инвалидом – в своём духе он им не стал. И это тоже редкость: часто я встречала, как инвалидность меняла человека, после беды это был уже другой человек, у него становились другими его сознание и душа. С Андреем этого не случилось. В. Шендерович рассказал в недавнем посте, как пару лет назад, навещая Андрея в Минске, увидел не немощного инвалида, а "встретил человека сильного, веселого и азартного", и как они сидели над его плёнками и смотрели "какое-то авангардное кино, снятое советскими физиками на любительскую пленку..." Да, Андрей не был слабым, и самое главное у него осталось прежним -- теми же остались его глаза, смешливые и добрые. И интонации, и юмор. И душа.
...Володя Ланцберг смог его как-то вытащить на один из своих фестивалей под Москвой, и мы много сидели рядом с Андреем и пели, и говорили: затем вокруг нас собрался целый круг и мы начали петь уже общим кругом по-очереди, и Андрей был счастлив…
Прошлый 2019 год фестиваль Бенефест был посвящён семье Ланцбергов. И Андрей не смог не прилететь, он очень любил и Володю, и Романну Ирина Ланцберг (Irina Lantsberg) и Женьку с Борькой и Нюшей. И был им предан всю жизнь – Андрей умел любить и дружить… Это и была наша с ним (как и у многих) последняя встреча. Он лежал на своём кресле невдалеке от Главной сцены и слушал концерты. Я очень ему обрадовалась, как и он мне – нам было о чём поговорить. Ещё я обещала ему спеть, но когда освободилась и пришла, он уже не дождался – его увезли в палатку отдыхать… Я так и не успела посидеть, как раньше, и попеть ему песен. А Миша Карпачёв успел, за что ему большое спасибо – Андрей очень любил Мишу. И другие ребята успели, приходили к Андрею специально... А я на себя досадовала, что плохо спланировала время и вообще не смотрю на часы… и не смогла… посидеть на прощание… Вот так мы зачастую себя виним, не успев что-то кому-то сказать, обнять лишний раз, посидеть, встретиться… А жизнь так мгновенна. А кажется-то вечной и нескончаемой…
Вот этой его свободе, этому внутреннему миру без границ – вот чему стоило бы у Андрея поучиться. Если ему кто-то был душевно необходим, то он и сам становился нужным этому человеку – это огромная внутренняя отдача, он умел дружить – это было дано ему изначально откуда-то вместе с врождённым чувством такта: не помешать, а добавить, не отнять, а дополнить – даже уже будучи силою обстоятельств привязанным к одному месту, он всё равно старался помочь.
Андрей оставил здесь, на земле, не только своё продолжение, свою дочку. И не только память о себе. Он оставил огромный архив, диски, записи, фото. Он не сидел без дела, считая то, чем он занимается, важным и необходимым – а это и было важным, архивистов не так уж и много на земле. А волшебников и того меньше…
Вчера Андрей ушёл от нас – видимо, устал сидеть на одном месте и отпустил себя Туда, здесь всё отработав и отстрадав. Теперь он будет свободен побывать везде, где не успел, где ему здесь не дали. Мне ужасно грустно и скорбно, но, наверное, самому Андрею радостно и вольно теперь…Пока, дорогой мой друг, лёгких тебе дорог… Споём ещё, посмеёмся, полетаем… там, где-то там… помнишь, как пел Володя:
Там солнце над головой. Носятся над травой звонкие голоса человечков. К ним дудочки звук слетит. Это конец пути. Эхо его уйдёт в вечность...
(В.Ланцберг) ……
Но это не конец… Там, где теперь будешь ты, нет конца и начала… А здесь мы будем тебя помнить, здесь ты с нами навсегда уже. Навсегда.
Андрей…