Когда в середине пятидесятых годов в Москве, Ленинграде, других городах страны появились первые авторы-исполнители, вряд ли кто из них предполагал, что со временем их концерты будут проходить в больших залах, а у некоторых – даже на стадионах. Первые стихи, первые выученные с помощью друзей аккорды на старенькой семиструнке... Эти песни и сочинялись, и пелись для самых близких людей. Их негромкое звучание, камерность, обращение к тонким темам любви, дружбы — всё вроде бы говорило о том, что дальше стен студенческих общежитий, дальше «границ» стройотряда, дальше, наконец, чьих-то квартир эти песни не выйдут, что называется, не выживут. Но — странное дело: песни зажили. Да еще как! Их переписывали на первые, еще не совершенные магнитофоны, их разучивали, их стройно и нестройно распевали — стоило только появиться в чьих-нибудь руках мало-мальски пригодной гитаре.
Сегодня многие из тех песен — классика жанра. Имена тогдашних поэтов — студентов, инженеров произносится теперь с уважением. И уже не возникает сомнений: нужна нам авторская песня или нет.
Но самое удивительное и радостное — то, что большинство из них и до сих пор верны песне. И когда сегодня мы слушаем Булата Окуджаву, Александра Городницкого, Сергея Никитина, Виктора Берковского, Евгения Клячкина, когда включаем записи Владимира Высоцкого, Юрия Визбора — понимаем, убеждаемся: тот юношеский порыв рассказать в стихах и песне о себе, о своем поколении, о своем времени был не случайным, это стало делом жизни.
Когда впервые, в студенческие годы, услышал Евгения Клячкина, поразила очень личная, я бы даже сказал, интимная настроенность его песен. Человек писал песни, казалось бы, только о себе. Но почему-то хотелось слушать и слушать, а многие строчки, словно зерна, падая в пахоту памяти, никак не уходили, будоражили, заставляя по-новому взглянуть на многое в своей жизни.
«Мои песни очень личные, — сказал как-то сам Клячкин. — Главное для меня — выразить в песне то, что хотел, быть абсолютно точным и честным. И если получится, что твою песню запоет еще кто-то, это, конечно, здорово...».
И запели. «Псков», «Мокрый вальс», «Моим ровесникам», «Не гляди назад», «Возвращение» — эти и многие другие песни зазвучали в исполнении других бардов, зазвучали в устах молодежи уже другого поколения. Значит, были понятны, были нужны. Значит, их полюбили.
Перед встречей в пресс-клубе Дома журналистов я, признаться. несколько опасался: а какой он сегодня. Евгений Клячкин? Самодеятельный автор-исполнитель, вступивший на профессиональную стезю? Конечно, здорово, что благодаря усилиям областной филармонии мы в последние годы имеем возможность чаще встречаться с бардами, но как все же не хочется видеть на эстраде чистую, отшлифованную до бездушности песню, некогда написанную для близких друзей...
Клячкин не обманул. И песни его не обманули нас. Все такие же — мелодичные, нежные и ироничные, страстные и веселые, грустные и суровые. Появились и новые, не растерявшие прежних качеств, но в которых уже явственно проступает зрелость автора.
То, что состоялось в тот вечер на встрече с журналистами, трудно назвать концертом. Это действительно была встреча, разговор. Клячкин рассказывал о себе, о своем поколении, и песни естественно вливались в этот диалог. Именно диалог, потому что реакция зала, лица слушателей — это тот отклик, который так необходим автору. И без него наверняка не было бы таких песен.
В одной из песен Клячкина есть такие строки: «И если нам еще поется, спасибо вам, мои друзья». Наверно, это — и обращение ко всем тем, кто приходит в зал. Если мы слушаем, понимаем и сопереживаем песне — значит, все не зря. Значит, будут новые песни. новые встречи.
Уловлена тенденция и в точку сказано: "как все же не хочется видеть на эстраде чистую, отшлифованную до бездушности песню, некогда написанную для близких друзей..." !!!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ | Вход ]
